Запрещенная Таня - стр. 4
Татьяна сжала гильзу папиросы пальцами. Сдавила ее и разгладила картон мундштука. Она посмотрела на угасающее пламя вонючего табака. Нет, это было все. Но не имело смысла ждать и на что-то надеяться. Оставалось только действовать.
Вчера позвонил Коля:
– Здравствуй, – проскрипела мембрана холодного телефона.
– Здравствуй, – ответила она, отстранив трубку от уха.
– Вот позвонил тебе, чтобы ты это… крепилась. Даже сейчас еще ест надежда. Все может восстановиться.
– Как много ошибок Коля, для человека с верхним филологическим, – громко сказала в микрофон Татьяна.
– Волнуюсь Танечка, – сипло скрипела мембрана, – вот думаю, что звоню тебе, а ты забыла обо мне. Может ты, и видеть меня не захочешь. Скажешь, что я лишний и могу не надеяться.
– Не буду тебя отвлекать, от эмоций, – резко сказала Татьяна, – и на правах поэта спрошу прямо: чего тебе надо?
– Костю уже три месяца как взяли, – промямлил Коля и замолчал. Татьяна поняла, что он сам испугался своих слов. Может он не хотел ее обидеть или задеть. Но у него это и не получилось. Однако, сближаться ним так быстро она не хотела.
– И без тебя знаю, – оборвала она фразу – и позднее возвращаются. Рано ты его хоронить стал. Возвращаются. И зря ты это стал говорить по связи. Я верю, в советскую власть и верю в справедливость советского государства. Те, кто не виновен те возвращаются.
– Возвращаются, – по-заячьи отбарабанил далекий Коля, наверное, он все продумал заранее и пытался вернуться к свои мыслям, – если нужны они сильно, то возвращаются. Офицеры, генералы, даже физики и химики, но кому нужен безродный журналист Нейман?
– Мне нужен, – почти выкрикнула Татьяна, – мне!
– А ты кто? Кто? – просто, но жестко ломал ее сопротивление Коля.
Татьяна молчала. Она и сама поняла, что ее возможностей мало даже для того, чтобы даже узнать о судьбе Кости. Он не просо пропал, как пропадают моряки затонувших кораблей, а растворился в пространстве советского мира. В этом мире были не только города, фабрики, колхозы, но и лагеря. О лагерях даже не шептались, но о них знали. Вот и Костя перешел в новую фазу советской жизни, переменив советский журнал на советскую тюрьму, с перспективой переехать в советский лагерь. Если ему удастся миновать расстрельного подвала. Как советский человек Костя достойно пройдет все этапы жизни. Но для нее это уже не имеет значение. Ее пусть это тоже путь советского человека и он уже разошелся с путем мужа, оказавшегося врагом народа.
– Ты что нарком или завлаб? Так поэт не из последних, но держит тебя на плаву только тот сборник стихов о Ленине, – заявил Костя, – без него ты уже великие трассы стоила и большие каналы рыла. В наше время сложно без якоря и без друга.