Запрещенная Таня - стр. 25
Она подумала, что могла бы так же. Как там было в рукописях Пушкина. Там где был рисунок пяти повешенных декабристов. «И я так мог», – размашисто написал Пушкин. Как будто после этого он мог бы поделиться счастием казни. Нет, не был поэт ни в тюрьме, ни в настоящей ссылке. Он скользил по жизни легко, в череде прочего, примеряя на себя и балахон казнимого. Побудь он в их шкуре, то выскочил бы как ошпаренный и никогда и не решился бы писать такое.
Допрос лично государем императором Николаем Павловичем, это не ежедневные перечитки «где, когда с кем, кого и куда, была, не была, привлекалась, не привлекалась, знала, не знала». Государь просящий дать честное слово, это не переписывающий протоколы допроса круглым подчерком третьеклашки, упорный рабкадр.
«И я там мог быть», это совсем не то же самое как ее «и я бы так могла».
Могла. И уже давно была бы занята их комнатка в коммуналке. А она была бы водовозом или прачкой в лагере. И, наверное, уже бы умирала. Или умерла.
«И я бы так могла» в советской стране как камень в колодец. Бульк. И только тишина. Даже кругов нет. И не будет. Канул, Костя так, что даже справки от него не осталось. Последний документ, в котором он упоминался, это решение ЗАГСа о разводе его с гражданкой Бертольц Т. Все. А дальше пустота.
Думая так она дошла от остановки трамвая до своей квартирки. Коля, пытавшийся не ревновать сидел в углу. Он смотрел на нее и жалостно и грозно:
– Сходила?
– Да, – выдохнула она.
– Понравилось? – в его словах была какая-то скрытая радость. Он уже понял, что она ничего не достигла. И теперь радовался.
Татьяна медленно стянула платок и посмотрела на его:
– Тебя бы туда.
– Я не шпион. И не враг народа.
– Конечно, – она повесила свое летнее пальтишко и бросила платок на стол.
– Я те же говорил «не ходи».
– Сходила и что?
– Ничего, – Коля потер шею, – сейчас война и амнистии не будет никому. Иначе не бывает. А в органах такая суматоха, что не до твоих вопросов.
– Мне уже объяснили.
– Так к чему же ты тогда ходила?
– А я не для него ходила. И не для тебя. Я для себя ходила. Посмотреть что и как там.
– Посмотрела? – поклонился, коля из своего угла.
– Не ерничай, – тихо ответила она и села на стул, – мы может эту войну и не переживем. Так тяжело нам будет, что никогда нам было.
– Ты прям как товарищ Сталин рассуждаешь.
– А вот и не верь, что у поэтов есть чутье. Без его нельзя. Стихи без него никак не складываются. Пляшут строчки. То одно слово лишне, о другое. Или только когда тебя чутье есть, о все наоборот идет. Ты уже видишь, как стоить стих. Как размер взять.