Запрещенная Таня - стр. 20
– Тебе надо кому-нибудь выговориться? – наконец заключил Колю.
– Да, – ответила она и ясно поняла, что Коля не тот человек, которому можно исповедоваться. И что связь с нм это ошибка и продолжение ее тюремных страданий.
9
Еще весной сорокового, в той старой жизни, Татьяна познакомилась с Мишей.
Как предать все чувства той весны, вскоре ставшей последней предвоенной весной?
Казалось, что террор уже позади. Людей не хватали пачками, и они не исчезали подъездами, домами. Войны тоже не было. Уже больше года как на Карельском перешейке отгремели пушки, а город освободился от раненых и обмороженных красноармейцев. Поезда снова ходили по расписанию, а стояли, часами пропуская длинные воинские эшелоны на незнаменитую войну с белофиннами.
Казалось, мир замер. Пусть он еще не наступил, но уже не было совсем уж запредельного страха, не было тоски по уже арестованными или те, кто должен был сесть за родителей, братьев, сестер, коллег и товарищей. Взгляд не упирался в калек – красноармейцев, а мысль при этом не перебирала знакомых юношей, которым могли бы так же мгновенно превратиться в безрукого инвалида, выживающего в нищем колхозе.
Да что так говорить – в эту последнюю предвоенную весну все знакомые были живы. Еще не было бесконечных перечислений мертвы домочадцев, соседей, одноклассников, однокурсников, коллег и знакомых. Улицы Ленинграда были заполнены народом, который только и радовался весне.
Миша был доцентом кафедры филологии университета. Это был милый, наверное, наивный, но целеустремленный человек.
Возникло ли чувство? Так она не могла сказать, ее связывали тяжелые, мутные отношения с Колей. Коля появился в тот самый момент, когда она была раздавлена арестом и пропажей Кости. Коля только сформулировал ее мысли и оформил их. Иногда ей казалось, что она только хочет переложить ответственность на несчастного Колю.
Ее с Колей объединяла совместная коммуналка, два выкидыша и желание выжить, а возможно и жить. Многое изменило начало колиной эпилепсии. Она случилась неожиданно и врачи не могли ему помочь.
Миша был иным. Коля был попыткой выплатить из водоворота и, отплевавшись водой пытаться дышать. Миша появился в ее жизни, когда цвела сирень, а милиционеры не гоняли старушек, торгующих полевыми цветами. На чисто мытых улицах Ленинграда пахло весной и щемящей надеждой. В это время Миша со своей застенчивой улыбкой вошел в ее жизнь.
Встретились они на творческом семинаре в университете. Она читала свои стихи, а потом долго спорила с филологами о своем творчестве. Почему, большинство пытались ее сравнивать с Маяковским, будто не было иных поэтов. Ее немного удручило, что даже в этой весенней аудитории был легкий муар страха и осторожности. Но весна сорок первого не предполагала уныния.