Заправочная станция - стр. 24
— Испытываю, — невозмутимо ответил Мирх, становясь по другую сторону.— Но в экипировке это проблематично, да и ты рядом крутишься.
— Войду в тебя тихо, войду в тебя нежно, до самого дна, — пообещал ему поэт.
— Кэп, я могу говорить начистоту? — спросил Тииз, приподнимая руку с коммутатором.
— А что ты до этого делал?
— Значит, могу. Смотри, ты лез к цветочной девке…
— Сколько раз это будут еще повторять? — с тоской проговорила я, Мирх бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал и не велел заместителю заткнуться.
— Вся станция ржала. Было и прошло. Сейчас шутка уже не кажется смешной. Чтобы они не говорили, тебе, кэп, по кратеру. Это как прививка, и теперь у тебя как бы иммунитет.— Он вздохнул вместе с террористом, тот читал что-то совсем печальное.— Но при всей своей сумасшедшей влюбленности ты продолжал жить. Ты каждое утро приходил в центр управления, пусть и корчил особо печальную рожу. Работал, отслеживал нарушителей, карманников. Ты был вменяем и не позволял никому нарезать фестончики. Так объясните мне, почему эти, — он дернул головой, — ведут себя как пациенты госпиталя Лунных колец?
— Тогда, — ответила я, становясь рядом с Мирхом, — кэп хапнул разовую дозу, сунув нос в контейнер. Эти же… Думаю, цветок продолжает выбрасывать пыльцу, система разносит ее по кораблю. Доза увеличивается с каждой минутой, и любовь переходит в одержимость.
— Интоксикация с летальным исходом возможна? — быстро уточнил Мирх.
— Нет, скоро одержимость достигнет максимума и пойдет на спад, рецепторы просто перестанут реагировать на токсин. Никаких последствий для организма.— Я подумала и добавила:— Физиологических.
— Сжечь чертов цветок, — еще больше уверился в своем решении Тииз.
— Не топчите поникшие лепестки… — застенчиво попросил поэт.
Капитан кивнул, Тииз поднес комм к сенсору. Двери открылись. Мы наконец вошли в рубку и увидели стихоплета, державшего в страхе Коробочку целых десять минут. Желание пристрелить его усилилось.
Теранс Вист плакал, сидел на полу в одних форменных брюках, демонстрируя всем голую узкую грудь, и размазывал слезы по лицу.
— Я не могу подобрать рифму к ее глазам, — с надрывом пожаловался он Мирху, как влюбленный влюбленному.— К ее прекрасным глазам! Других таких не достать!
— Да я и пытаться не буду, — дал ему слово наш капитан, опуская оружие, ибо террористов на борту не было, а если бы и были, думаю, тоже ушли заниматься любимым делом.
За исключением малолетнего поэта, рубка была пуста, пластиковый пол усеивали обрывки весьма и весьма редкой бумаги. Видимо, дорогие сердцу строчки нельзя было доверить памяти машины. Парень страдальчески закрыл глаза, свои слова закончились, и он процитировал: