Заповедник - стр. 8
– Я и так остерегаюсь уже одни духи знают сколько времени! Я устала! – свистящим шепотом ответила Солунай и снова зыркнула в сторону директора. – Я… мне… Да ему плевать на меня, понятно?
– Ой, не скажи, – покачал головой Бануш. – Ты что ли не веришь в это?
– Во что? – Солунай прекрасно его поняла, но отвечать не спешила.
Тропинка теперь вилась среди камней, идти становилось всё сложнее, но они привычно перепрыгивали с камня на камень, цепко выхватывая взглядом норы многоножек и цепкие корни ядовитых полушников золотоносных. В отличие от родственного озерного полушника эта тварь разрослась до кустарников и охотилась, вытаскивая на поверхность боковые ядовитые корни. Охотилась, она, конечно, не на людей, но приятного от ожогов всё равно было мало. Тем более осенью, когда корни подмерзали и становились хрупкими. Запнешься об такой, разлетится крошечными кусочками, выковыривай потом из кожи и лечи ожоги. Нет уж, лучше смотреть внимательнее. И в гнездо многоножек тоже не вступить. Если только коснуться впавшей в спячку многоножки, она немедля распрямит свое членистое тело в локоть длиной, да только для того, чтобы снова свернуться, но только вокруг ноги. Отдирать её потом с мясом!
Так что Солунай вовсе не тянула время, как мог бы подумать друг, просто внимательно следила за тем, чтобы не попасть в ловушку. А что они с Банушем могли тут пройти хоть ночью с закрытыми глазами, так упоминать об этом и вовсе было не с руки.
– В то, что он охотник за головами, – замогильным голосом ответил Бануш и хихикнул, обнажая острые мелкие зубы. Еще и ружьем, что ему отдал Александр Николаевич махнул. Шутник.
Солунай поежилась. Дюжину лет назад она обожала страшные сказки, что рассказывали воспитанникам старухи. Особенно много сказок знала Айару. Слушать её можно было вечно. Но сейчас ей всё чаще начинало казаться, что сказочного в этом ничего и не было. А вот страшного наоборот, в избытке.
– Только не говори, что ты влюбилась в директора, – прожурчал Бануш, мастерски владевший голосом. Скажи это кто-то другой, и мигом бы узнал, какая тяжелая рука у Солунай. Но сейчас она молчала, только еще внимательнее вглядывалась в тропку. В её очках совсем ничего не видно, хоть плачь! Впрочем, если плакать, этого тоже не будет видно. Снаружи. Хорошие очки, зря она про них так.
– Найка, ты чего? – испугался Бануш, когда она, не видя из-за пелены слез ничего перед собой, споткнулась. Ладно, хоть об простую корягу.
– Я же пошутил просто, не обижайся! Я просто переживаю за тебя, понимаешь. Тебе нужно его остерегаться, я правда так думаю.