Заповедник и другие истории - стр. 39

– Пиво? Боюсь, не оросит…

Пришлось мне идти за водкой. К этому времени официантка принесла бутерброды и салат.

Потоцкий страшно оживился.

– Мне – полную, – сказал он и добавил: – Люблю полненьких.

Володя по-прежнему молчал. Стасик заметил мой удивленный взгляд. Объяснил, показывая на Митрофанова:

– Ему, понимаешь, оса залетела в рот.

– Господи, – сказала моя жена, – она и сейчас там?

– Да нет. Он, понимаешь, заканчивал экскурсию в монастыре. И тут ему в рот залетела оса. Вовка, извиняюсь, харкнул, но она успела его долбануть. Теперь говорить не может – больно.

– И глотать больно? – спросила Таня.

Володя энергично замотал головой.

– Глотать не больно, – объяснил Потоцкий.

Я налил им водки. Мою жену явно тяготила эта компания.

– Как вам нравится заповедник? – спросил Потоцкий.

– Есть чудные места. Вид на Савкину Горку, аллея Керн…

Митрофанов вдруг напрягся.

– Ы-ы-а, – проговорил он.

– Что? – спросила моя жена.

– Ы-ы-а, – повторил Митрофанов.

– Он говорит – «фикция», – разъяснил Потоцкий. – Он хочет сказать, что аллея Керн – это выдумка Гейченко. То есть аллея, конечно, имеется. Обыкновенная липовая аллея. А Керн тут ни при чем. Может, она и близко к этой аллее не подходила.

– А мне нравится думать, что именно там Пушкин объяснился с этой женщиной.

– Она была куртизанкой, – сурово уточнил Потоцкий.

– Фо-фо ху-ха, – добавил Митрофанов.

– Володя хочет сказать – «просто шлюха». И, грубо выражаясь, он прав. Анна Петровна имела десятки любовников. Один товарищ Глинка чего стоит… А Никитенко? И вообще, путаться с цензором – это уже чересчур!

– Цензура была другая, – сказала моя жена.

– Любая цензура – преступление, – ухватился Стасик за близкую ему тему.

Он снова выпил и еще более разгорячился.

– Вся моя жизнь – это борьба с цензурой, – говорил он, – любая цензура – издевательство над художником… Цензура вызывает у меня алкогольный протест!.. Давайте выпьем за отмену цензуры!

Стасик еще раз выпил и таинственно понизил голос:

– Антр ну! Между нами! Давно вынашиваю планы эмиграции. Имею ровно одну тридцать вторую часть еврейской крови. Мечу на должность советника президента. Храню утраченный секрет изготовления тульских пряников…

– А-а-а, – сказал Митрофанов.

– Что значит – «нажрался»? – возразил Потоцкий. – Да, я выпил. Да, я несколько раскрепощен. Взволнован обществом прекрасной дамы. Но идейно я трезв…

Воцарилась тягостная пауза. Затем кто-то опустил пятак в щель агрегата «Меломан». Раздались надрывные вопли Анатолия Королева: