Заповедник для академиков - стр. 86
Матя улыбнулся своим мыслям – Лидочке был виден его профиль: крупный нос, покатый широкий лоб, толстые губы, выпуклые глаза – лицо человека, который обожает много есть, любить женщин и работать – все с удовольствием. Матя уже начал полнеть, но он – крупный человек, как следует располнеет он только лет через десять.
Из прохода на кухню вышла Полина.
Полина передала Мате стакан с водой, но не ушла, а что-то стала ему говорить. Матя пожал плечами, он был недоволен, но Полина продолжала говорить. Матя отрицательно покачал головой и пошел к Лиде.
– Пейте, – сказал он, – вы о чем-то задумались?
– Спасибо. – Пить совсем не хотелось. – О чем вы разговаривали с подавальщицей?
– Вы подглядывали, моя фея?
Глазенап завел фокстрот, и они снова танцевали, но Матя был занят своими тревогами. В гостиной стало меньше людей – многие разошлись по комнатам.
– Она напомнила мне об одном эпизоде из моей жизни, – сказал Матя. – Я был тогда совсем мальчишкой и постарался потом изгнать из памяти все, что со мной произошло. У меня такое впечатление, будто это было не со мной.
Лида не стала спрашивать. Захочет – сам расскажет. Ему хотелось рассказать, но он не решался.
С каждой секундой настроение Мати портилось.
Он оставил Лиду посреди комнаты и пошел прочь, как будто забыл о том, что с ней танцует. Лида растерянно поставила пустой стакан на столик рядом с Глазенапом.
– Спасибо, – сказал старик.
Лида пошла из гостиной и догнала Матю в дверях.
Как раз в этот момент он обернулся.
– Лида, – сказал он, – не уходите, я не хотел вас обидеть.
Они стояли в прихожей – медведь с подносом в лапах скалился и косил стеклянным глазом.
– На самом деле, – сказал Матя, – я совершил дурной поступок. Но я тогда даже не догадывался, что это дурной поступок. Все так себя вели… это была гражданская война, и я был на одной стороне, а те люди были на другой… Простите, Лида, я говорю совершенно лишнее…
– Я ничего не слышала, – сказала Лида и повернулась, чтобы уйти.
– Нет, Лида, погодите, – сказал Матя. – В такие минуты нужен человек, которому ты веришь. Я знаю, что в наши дни уже нельзя верить никому, но если в обществе никто не верит никому, значит, оно погибает. Ведь верит же Ягода своей жене?
– Может быть, пойдем погуляем? – спросила Лида.
– Вы хотите сказать, что здесь у стен есть уши?
Лида пожала плечами.
– Не думаю, – сказал Матя, – хороший маленький микрофон – дело серьезное. Его еще надо из Германии привезти, валютные расходы оправдать. Нет, здесь их ставить не стали.
– Вы правы, – сказала Лида, – только не из-за валюты, а потому, что нет смысла выслеживать – когда надо будет, нас заберут!