Заполье - стр. 67
И месил, и топил в словесном говне минут, наверное, пять еще; и удостоверившись, что утопил окончательно, – отпустил, наконец, даже и в дверях не остановил, хотя всегда любил это делать, чтоб каким-нибудь словцом-указаньем, последним замечаньицем дожать, по шляпку вбить… примитивщина? Да, но какая действенная. Да и не было нужды останавливать, по правде сказать. По той самой, за которой истины уже не было и, казалось, не предвиделось.
Он рассказал это, посмеиваясь теперь – и не обо всем поведав, конечно; еще раз усмехнулся:
– Впервые видел его таким… озадаченным, что ли. Но это так, казус… Цыган умирает, а чина не меняет. Года не прошло, как в такой демократизм вдарился – хоть водой холодной отливай. Демократия в рамках командного стиля – недурно?
– Да уж… Озадаченный, говорите? – Хозяин переглянулся с Мизгирем, тоже с чего-то посерьезневшим. – Даже странна чувствительность такая… Впрочем, и не таких мастодонтов проняло. А история эта, в числе великого множества других, совсем уж не смешная… Зато расстаетесь, надеюсь, смеясь?
– Еще не расстался. Да и не до смеха.
– Ну, это дело дней, формальность. Вы, кстати, как работаете – на машинке пишущей или пером… ну, пишете когда?
– Нет, какая машинка… – малость недоуменно сказал Базанов. – Пробовал на ней – нет, механикой отдает, смазкой. Разве что иногда, вчистовую. Посредников поменьше, посподручней, что ли, надо между бумагой и… головой, да.
– Тогда не откажите, пожалуйста, принять от меня, – Воротынцев уже возвращался в который раз от рабочего своего стола, – от нас в знак признательности читательской и лично моей… Не откажите, – повторил он почти просительно, глазами степлив серьезность в лице, подавая футляр небольшой, вроде очешника, на котором «американским золотом» блеснуло, удостоверило: паркеровское… – И потом, пусть хоть один «паркер» поработает на доброе, дельное… а то ведь так носят, для форса. В честные-то руки, сами знаете, он редко попадает…
– Ну что вы, Леонид Владленович…
– Нет-нет, прошу! Кому, как не вам, – тем более в дело наше. А это тебе, брат… тебе, по пристрастию к парадоксам, нашу текучку тонизирующим. Сказать же вернее, парадокс только внешне оформляет, выражает антиномии бытия – вроде лепнины всякой на его здании, завитушек; но это отнюдь не самое здание, о чем никогда, знаете, не мешает помнить…
– Вейнингер?! – удивленно и, как показалось, неприязненно хмыкнул Мизгирь; и уж привычным видеть было, как он справлялся с хмельным в себе: будто вовсе не пил. – Переиздали?! – Быстро листнул книгу, угнулся, пролысину показав, цепкими глазами пробежал оглавление, выходные данные. – Не ждал. Спасибо, конечно…