Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца - стр. 47
Утром мы снова отправились на взлётку. Шансов у нас было немного – всё-таки седьмое января, Рождество. Долгое время лопасти вертолётов оставались беззвучными и недвижимыми. Но мне посчастливилось встретить коллегу, который работал лётным врачом санитарного борта и перевозил раненых из Ханкалы в Моздок. Поздно вечером он в последний момент посадил в салон и меня. В Ханкале стоял настоящий пятнадцатиградусный мороз, и земля покрылась тонким слоем снега. Как потом оказалось, это был температурный рекорд за последние шестьдесят лет.
Командир части встретил меня довольно спокойно. Я написал рапорта, где объяснил, почему так долго добирался после окончания обучения в интернатуре. Смысл объяснения заключался в том, что командование ростовского госпиталя отправило меня сопровождать больного солдата-шизофреника в Архангельскую область, на обратном пути поезд Москва – Ростов-на-Дону пересекал российско-украинскую границу в Харькове, а там я почувствовал резкое ухудшение самочувствия и из-за болезни сошёл с поезда. Учитывая моё российское гражданство и отсутствие показаний для лечения в местных учреждениях, я отправился в Киев, где и проходил пятнадцатидневный курс лечения в районной поликлинике. В оправдание привёз украинскую справку. Справку вместе с рапортом подшили в строевой части. Этого было достаточно, чтобы не возбуждать в отношении меня уголовное дело (задержка военнослужащего на срок свыше десяти суток расценивается как самовольное оставление части и требует от командования части возбудить уголовное дело).
Наказал он меня заранее, ещё до моего возвращения, тем, что оставил без тринадцатой зарплаты, точнее, ЕДВ – единовременного денежного вознаграждения. Эта премия выплачивается в конце года и составляет приблизительно пятьдесят долларов. Ребята рассказывают, что перед праздником комбат брал с них месячную зарплату, чтобы отпустить на Новый год домой.
Предшествующего начмеда, который заменял меня в период моей учёбы в интернатуре, он выгнал за беспробудное пьянство. Как я уже упоминал, коллега имел привычку мочиться под себя, чем вызывал раздражение у соседей по общежитию, и поэтому постоянного места жительства не имел. Впоследствии он стал одним из первых офицеров-бомжей Ханкалинского гарнизона и спал в подъездах. Зарплату (денежное довольствие) ему не платили, так как он потерял денежный аттестат. Из инженерно-сапёрного батальона его тоже выгнали за пропажу двухсот шприц-тюбиков с промедолом. Питался он в офицерской столовой, куда его впускали без пропуска, наверное, из жалости или по иным мотивам (врачей здесь уважают), а ночевал в казармах или подъездах. Я всегда встречал его пьяным и грязным. Он не был привит «Хавриксом», поэтому вскоре заболел вирусным гепатитом А и был эвакуирован в инфекционное отделение моздокского госпиталя.