Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца - стр. 35

Дети немного болеют. Педиатра нет. Лечим их сами. Богдан хулиганит. Ломает и крушит всё подряд. Никого не слушает. Игрушек не признаёт. Любит, когда ему читают книги, под которые и засыпает. Тарас поспокойнее.

Сейчас нахожусь на лечении в хирургическом отделении моздокского госпиталя. Ничего серьёзного, и надеюсь, что через две недели выпишут. Но говорят, что в пересылочном госпитале подолгу не задерживают и меня могут направить в Рязань или Воронеж на долечивание.

Мои документы в академию подписал комбат и комдив, так что, возможно, с августа я буду изучать военную психиатрию в академии. Правда, дело за малым: собрать подписи у начальника тыла армии, начмеда армии, начмеда СКВО, главного психиатра СКВО, начальника тыла СКВО – и личное дело можно отправлять в Питер.

Замена по выслуге лет в Чечне и выдача квартир в Ставропольском крае оказались обманом. Так называемые «боевые» платят по решению командира, которые себе и окружению закрывает по тридцать дней в месяц, остальным – по «остаточному» принципу. Мне, например, от двух до пяти в месяц. Но я не ропщу, так как под пулями я редко бываю и здоровьем почти не рискую.

Из Рязанского госпиталя, где лечил почки, я вернулся в штаб 52-й Армии во Владикавказе. Там сообщили, что документы для поступления в академию не примут без личного дела, которое находится в Ханкале.

Одиннадцать часов провёл на аэродроме Гизель. Бегал от борта к борту, иногда заходя в палатку на обогрев. К вечеру почувствовал, что отморозил пальцы стоп и щёки с носом. К этой напасти присоединилась крапивница из-за приёма нитрофуранов, которые рекомендовали в госпитале. Затем появилась чесотка, подхваченная на аэродроме, и вдобавок ОРЗ с температурой тридцать девять. Так начался новый год.

Комбат не поверил в мои болезни и обвинил в подделке выписного эпикриза из госпиталя. Вызвал на аттестационную комиссию, которая постановила: «Запретить поступать в академию. Отправить на должность «врач части в отдаленный гарнизон «».

На следующий день в нашу квартиру пришла делегация: НТВ, РТР, ОРТ. Журналистов интересовала семья: наш быт, дети, проблемы. Уже вечером мы смотрели моё интервью на трёх телеканалах. Показали десятимесячного Тараса – самого младшего жителя Ханкалы – и сорванца Богдана, который показывал, как рубить дрова. После этого репортажа чеченцы с Рампы стали узнавать меня и снижали цены на молоко и фрукты.

Зато комбат иначе оценил мою популярность. Выяснилось, что без специального разрешения от вышестоящего руководства запрещено давать интервью. А за то, что я рассекретил батальон РЭБ на всю страну, он пригрозил трибуналом, ну и напоследок «лишением врачебного диплома за неправильное лечение солдат и неверные диагнозы».