Записки убийцы - стр. 35
Нажимаю кнопку на панели возле двери, и низкий мужской голос из динамика тут же спрашивает:
– Чем могу вам помочь, мисс Лав?
– Вы можете снять с сигнализации гаражную дверь и оставить остальную систему включенной?
– Нет, мэм. Боюсь, если вы хотите открыть одну из дверей, вам придется полностью снять систему с охраны.
– Ну да. Конечно же, не можете. Спасибо.
– Какие-то проблемы? – спрашивает мужчина.
– Не те проблемы, которые я не смогла бы решить, – говорю я. – Спасибо.
Он что-то отвечает, но сейчас для меня это просто набор слов. Отключаюсь от него, мысленно повторяя свои собственные слова: «Не те проблемы, которые я не смогла бы решить». Кроме одной, исправляюсь я. Той, которую я оставила решать Кейну. И эта реальность обращает мои мысли к строке алфавита в верхней части той записки, которую мне оставили сегодня вечером. «Я – это Яблоко», – говорилось там. А «Д», решаю я, – это дура, которой я была, выставив себя на всеобщее обозрение и нарушив золотое правило, которое усвоила еще в полицейской академии, а позже и в ФБР. И все же поступила именно так. Я настолько выставила себя напоказ, что с равным успехом могла быть такой же голой, как тогда на пляже.
Воспоминания опять накатывают на меня, и я крепко зажмуриваюсь, мысленно блокируя образы, которые хотят быть увиденными, но они сохраняются, крича в моем сознании, словно сороки. Это словно удар в живот, сравнимый с ударом того толстяка в клоунском костюме, который набросился на меня на бульваре Санта-Моника в мою первую неделю в Эл-Эй. Я подставила этому ублюдку подножку и надела на него наручники, арестовав его, а затем провела ночь перед телевизором, пересматривая «Оно» Стивена Кинга за большой пиццей с сыром. Потому что я – Лайла-блин-Лав и оказалась этому мудацкому клоуну не по зубам. Показала ему, кто тут хозяин. Губы у меня сжимаются. Вот как мне нужно владеть своими воспоминаниями – и как тот, кто написал эту записку, пытается завладеть мной прямо сейчас. Я не могу этого допустить. Мне нужно подумать. Я должна выяснить, что, черт возьми, только что произошло.
Отталкиваюсь от двери, подхожу к стойке, хватаю свой портфель и направляюсь в кабинет, напряженно размышляя. Либо мы с Кейном были здесь не единственными в ту ночь, либо он нарушил наш обет молчания и рассказал кому-то об этом – кому-то, кто сейчас предает нас обоих, во что я не верю. Не потому, что я оцениваю преданность Кейна ко мне как непоколебимую, – он просто не настолько глуп, чтобы предоставить кому-то оружие, которое можно использовать против него. Возвращаюсь к варианту «А»: мы были не одни в ту ночь. И кто бы там еще ни был, этот человек до сих пор молчал. До того вечера, когда я вернулась в родные края. Почему? Что подвигло его подшутить надо мной именно сейчас, а не в любой момент в течение последних двух лет?