Записки психиатра. История моей болезни - стр. 47
Для обозначения подобных состояний в науке существует множество названий, чаще других употребляются термины: manie raisonnante, folie hereditaire, psychische Entartung, impulsives Irresein. Каждое из этих названий выдвигает на первый план то одну, то другую сторону психопатии, поэтому в одном конкретном случае пригоднее одно из этих обозначений, в другом – другое. Случай Губаревой, по моему мнению, всего лучше определяется с медицинской стороны названием psychopathia originaris cum degeneratione mentis progressiva. Это состояние относится к сумасшествию от случайных причин совершенно так же, как телесные уродства с пороками физического развития относятся к случайно приобретаемым физическим болезням.
Психопатическое состояние Губаревой во всей своей целостности не обнимается ни одною (в отдельности) из тех рубрик, которыми по закону исключается вменяемость; с другой стороны, из всего вышеизложенного очевидно, что свобода действования у Губаревой в различное время весьма неодинакова. Находясь в одном из таких состояний, как подчинение эпизодически возникающим насильственным и ложным представлениям, кратковременное неистовство, транзиторный бессвязный бред, скоротечные депрессивные и маниакальные состояния, Губарева абсолютно лишается свободной воли, ибо здесь ее действование с безусловною необходимостью определяется ее болезненно усиленными инстинктивными побуждениями, болезненными чувствами и идеями. Кроме того, не должно также оставлять без внимания возможности у подсудимой опьянения, которое, при неправильности мозговой организации Губаревой и при той легкости, с какою последняя впадает в транзиторные состояния маниакального возбуждения и неистовства, несомненно, может принимать у Губаревой резко патологический характер; в таких случаях картина обыкновенного опьянения, причем человек еще представляет относительную разумность действования, под влиянием какого-нибудь случайного условия может измениться в картину острого психоза (напр., в приступ маниакального возбуждения с импульсивностью действования), где о свободе действования, разумеется, уже не может быть речи.
Далее, аномальный характер Губаревой, ее аффективность и импульсивность, ее психическая гиперестезия, равно и констатированные у нее неправильности в возникновении и движении представлений заставляют меня заключить, что даже в пределах своего постоянного психопатического состояния Губарева не пользуется полной нравственной свободой (здесь я имею в виду, разумеется, не столько libertatem judicii, сколько libertatem ronsilii