Записки пешехода - стр. 16
– Другие мальчишки и парни сами представляются. Разденутся, и голые засядут в лимане, да болтаются и плещутся в воде, быдто «лиманники», а бабы и девки идут мимо и боятся…
Над печью показалось морщинистое, заросшее длинной седой бородой лицо деда Яши:
– Слышу я, что вы про чудеса рассказываете. Какие это чудеса? Вот было время, я своими глазами дела дивные видел. Да ноне стариков не слушают. Нынче стариков менят на быков, а старушек на тялушек. Ну, хоть я и дедка, да вздыхаю редко!
– Полно, полно! – обратилась к деду хозяйка. – Завел свою балалайку, когда-то кончит? Расскажи лучше про старину, если знаешь.
– Сами вы балаболки, зря болтаете. Сегодня утром проучил я на кладбище баб ваших. Пришли они к могилам и стали голосить: «Расступись мать сыра земля, подымись гробова доска, вы раскройтесь очи зоркие, вы проговорите уста сахарны, размахнитесь ручки белые!..» А я им: «Цыц, окаянные», а если бы гробова доска поднялась и «ен» впрямь вышел, так небось всех бы разогнал, никто бы не остался!» Тут они перестали в голос плакать и тихохонько марш-марш домой!..
– Да полно тебе! Расскажи про старину лучше. Видишь, чужаку скучно и хочет он про старину послушать.
– Ну так слушай, – начал дед Яша. – Давно это было, когда у нас на деревне солдаты постоем стояли. Был у них капральный Холудеев. Здоровенный такой, нос толстый и красный, голос как из погреба. И говорили все у нас, что Холудеев молодец, ничего не боится и все сумеет сделать.
Был у нас Рябов, ватаман, дивный человек; как он рыбу заганивал, – никто понять не мог. Выедет ночью, поездит по озеру, ветер и воду испытает, да с «озериками» потолкует. А потом поведет свою ватагу в свое найденное место, – лови ребята сразу на тысячу! И, боже мой, уловы-то какие были тогда: не то что нынче!
Был, значит, Рябов первый человек в деревне, за ним как за собакой все гонялись, и стало ему за досаду, что Холудеева все хвалят, быдто он все может. Стали биться они об заклад – кто ловчее? И вот что сделали.
Пришли в избу Рябова и спросили у хозяйки два кочана капустных. Принесла хозяйка кочны, оба совсем ровные и белые. Сели тогда оба они на лавку верхом, спиной друг к дружке, и стали давить руками каждый свой кочан.
Прошло времечко и видим, – у солдата и у ватамана стали краснеть кочаны в руках и сделались алые как кровь. Вот были молодцы!
«Ровно вышло! – говорит Холудеев, – давай теперь меряться обратно!»
Сели они опять, и вышло в разницу: у Холудеева кочан сделался по-прежнему белый, ровно снег, а Рябов, как ни бился, из красного обратно в белый кочан сделать не смог. «Пересилил, – говорит, – ты меня, служивый, твоя взяла!» И закопал он свой кочан в землю – как нечистый, стало быть.