Записки одессита - стр. 6
– Мне жаль, что так получилось, это недостойно джентльмена. Вот, побил человека…
– Да нет, – говорят мне, – ничего страшного не случилось. Он приехал домой как ни в чем не бывало. Что его удивило наутро, так это то, что на лбу у него была выбита цифра пять.
– Пять?
– Кровавая такая пятерка, видно, кто-то его ебальником к домофону приложил… Он вообще замечательный парень, но пару раз в год напивается как свинья, пристает к людям, и ему иногда перепадает. Что-то его нет сегодня, наверно, стыдно на люди показаться.
И тем не менее приношу извинения. И в знак примирения прошу передать ему акварель Рустама Хамдамова.
Прошел месяц. Я снова сижу в «Маяке», в большой очень теплой компании, выпиваю, а что ж еще. И вдруг Орлуша говорит:
– Ну что вы, в самом деле, как маленькие дети? Помиритесь уже!
– А с кем мириться? Я ни с кем не ссорился.
– Да вот же за столом человек, с которым ты дрался.
А я его плохо помню… Как и он меня. И тут смотрю, здоровенный парень за нашим столом вскинулся:
– Так это вы меня тогда отпиздили?
– Ну, я приношу свои извинения и их вам уже передавал…
– Большое вам спасибо! Таких мудаков, как я, в таком состоянии нужно пиздить.
И потом, увидев меня в «Петровиче», он всякий раз кричал:
– А, это мой кореш, который меня тогда так зверски избил!
Когда ты читаешь, что Пастернак дрался с Есениным, – согласись, что-то есть в этом неестественное, это же разрушение образа… Остается осадок, остается… Прав был охранник в «Маяке»: лишнее это, Егор Иваныч.
Семья патриотов
Смешно: я умудрился родиться в Одессе – при том, что мой дедушка свалил в Нью-Йорк еще в 1908 году.
Ему там, надо же, не понравилось, полтора года он мучился, а потом как патриот вернулся на родину. Патриот не в том смысле, в каком вы подумали: он был патриот еврейского местечка Сквира. Там, значит, было что-то, чего он не смог найти даже в Нью-Йорке, в котором вроде же есть все…
Но в Америке остались две дедовы сестры, которых он туда с собой взял. Это родные тетки мамы. Контакт с ними, понятно, оборвался из-за революции. После Второй мировой сестры нашли мою маму через Красный Крест и прислали посылку, бумаги какие-то, приглашение…
Маму с бабушкой вызвали в НКВД:
– У вас что, родственники за границей?
– Нету, нету никого! Это ошибка, однофамильцы… Забирайте все, нам ничего не надо.
Потом на Запад попал мой русский отец – судьба как будто выпихивала туда нашу семью! Он оказался там, как это обычно бывает, не от хорошей жизни – но, как ни странно, не по своей воле. Началось с того, что в мае 41-го отца призвали и отправили в Брест-Литовский укрепрайон. Воевал он очень мало, их же смели в первые часы войны, и он попал в плен и три года провел в лагерях, два раза убегал из них, но неудачно, и в 44-м оказался в belle France, его освободили американцы и сразу сказали: