Записки одессита - стр. 17
и т. д.
Продали мы и эту песню.
Я уже отец семейства, на четвертый десяток перевалил, обременен заботами, какая там поэзия, не до нее… Но приходит мой композитор, ноет: вот денег нет, но зато есть заказ от Минкультуры, жалко упускать.
– Ну, что там на этот раз? – спрашивал я недовольно, но денег хотелось.
Новый заказ был про первую школьную любовь.
– Да какая школьная любовь? Я женат уже второй раз…
– Ну я тебя прошу! Там все схвачено, ребята ждут!
И я ничтоже сумняшеся пишу:
Он с этим листком пошел по инстанциям… А хлопец-референт, который говорит только на мове, наезжает:
– Ганьба! Це ж серйозний поет, він про Батьківщину писав! А тут я не розумію… З ким дівчина танцює? Дівчина може танцювати з другою дівчиною або з хлопцем, а тут вітер – що за херня?
Композитор прибегает ко мне с этим:
– Бля, сделай что-нибудь! А то мы пролетаем с этим школьным вальсом!
– Ща я тебе напишу, только чтобы ты отъебался.
– Я знал, что ты настоящий талант! Это ж другое дело! Тут и лирика, и пафос, и педофилия – вообще все есть, очень многослойное произведение.
Последний всплеск, последний отголосок моего поэтического творчества был такой.
Как-то в Москве в бане, ну, там свой коллектив сложился, и один завсегдатай, Коля, позвал нас на концерт.
– А что, шансон будет?
– С чего вдруг шансон?
– Ну а что вы, бандиты, слушаете?
– Да пошли вы на хуй! Бандит… Я композитор, я консерваторию окончил! (Тут он приврал, на самом деле – Гнесинское.) Я музыку пишу! Просто когда началась вся эта хуйня и не на что стало жить, занялся бизнесом…
И довольно удачно: он, чтобы вы знали, хозяин сети богатых магазинов – «Три толстяка». Но старого не забывает: платит 300 именных стипендий музыкантам и содержит джаз-банд. Короче, я дал Коле свои старые стихи, он положил их на музыку, записал на диске, да еще и вставил это в концерт, позвал меня и объявил со сцены, что в зале сидит поэт, автор текста. И вот не где-то, но в Московской филармонии исполнили мою песню: