Записки невролога. Прощай, Петенька! (сборник) - стр. 22

– Где он? – спрашиваю.

– А нету! В носочках, в носочках!

Видел двух свирепых реаниматологов. Один был вылитый шахид. Страшный. Пациенты их тоже не радовали. Дедушка с белой горячкой утверждал, что спешит на совещание и везет людям деньги. Развяжите ноги, бляди! Бабушка просто материлась, но: была наркоманкой. Ежедневно вводила себе полкуба чего-то.

Ну их на хуй, подумал я, и объявил себя здоровым. Давление, спасибо, подыграло. Я вот думаю, что бабушка-то сядет потом на лавочке, да начнет всех клеймить наркоманами. Вот как бывает. Ну, если выживет, а то сомнительно.

И самое ужасное в стационаре, конечно, телевизор. Выключить нельзя. Ты не один. Круглые сутки. «Камеди Клаб» и сериал «Офицеры».

Бульдог Харламов крупным планом принимает пиццу. «Что? сосать куницу?» «Нет, вы пиццу заказывали…» «Что? Шприц мне показываете?» «Нет, я вам пиццу принес…» «Что? Побрить мой утес?» И так весь день. Из сериала про офицеров я не запомнил ни единого кадра, хотя тоже смотрел до позднего вечера.

Наркология.

Чья-то гражданская героиновая жена улеглась в холле полежать на героиновом диване и с героиновым гражданским мужем. Им не хватило подушки, и она пошла за второй. А вторую не разрешили.

Буря, разразившаяся после этого, напомнила все эпические киноленты советской поры. «На хуй», – прошипела гражданская жена. Главврач остановился. Это был тоненький колокольный звон, выбитый из змеиной меди.

– У меня тонкий слух, – сказал он звонко. – Собирайте вещи.

И началось, и наступило. Аксинья! какая чернобровая, волоокая Аксинья!..

Платоновский диалог в палате.

– Вот как это: один выпьет и болеет, а другой – как огурчик?

– Такой организм. Вот у меня человек литр выпьет, а на другой день – ну, до обеда чуть-чуть поболеет. А потом как и не пил. Фамилия Булюбаш.

– А, ну это да.

Медбрат Сережа в ярости.

Молодой человек заперся в служебном сортире и требует, чтобы ему сделали четыре витамина А. В ампулах разного срока годности и с разными серийными номерами. Немедленно, иначе он начнет убивать заложников – швабры, ведро…

…Все побежали соглашаться с требованиями террориста.

Батя рассказал о психиатре, с которым когда-то заседал в призывной комиссии. Хороший был доктор. Вопросов было два: кто такой Пушкин и что написал. После этого он всем подряд невозмутимо выводил: «олигофрения».

Тоже опыт личного лечения. Оперативного.

Я попросился в отдельную палату, и мое желание было исполнено за скромную мзду. Ухаживал за мной маленький телевизор, да голая лежанка на колесиках, на которую я косился подозрительно, опасаясь соседа. Удобства находились в сенях, а общий свет зажигался, как требовала старая школа, из коридора, причем не только в моей, но и в соседней палате.