Записки на поверхности. Рассказы и миниатюры - стр. 25
– Алёша! Крикни ей, что она сморщенная обезьяна!
– Света! Скажи ему, что он яблок гнилой!
Однако под осуждающим взором Оксаночки подружки умолкали.
– Хорошие девочки так себя не ведут, – серьёзно изрекала она, и её слова почему-то действовали на них сильнее, чем сотни воспитательских поучений.
Оксану родители очень красиво одевали. На её платьица и костюмчики сбегались посмотреть все. Даже воспитатели из других групп приходили. Ничего удивительного: на дворе стояли годы дефицита товаров народного потребления. Тогда все жили одинаково, но кто-то всё же чуть одинаковее других. Кажется, бабушка Оксаны работала в торговле. Представляете, как её наряжали в праздничные дни на утренники? Она была, как кукла, и её хвалили так, как не хвалили всех остальных ребят вместе взятых. На коллективных фотографиях Оксана всегда получалась самой красивой и нарядной.
Я не имела аристократичных манер. Я вообще никаких манер не имела. И в будни, и в праздники ходила в детсад в одежде, перешитой моей бабушкой из вещей взрослых. Ещё часто «форсила» в обносках двух старших двоюродных сестёр. Реже – в том, что могли предоставить наши многоуважаемые торговые сети с их полупустыми залами и толстыми, язвительными продавцами. В те благословенные времена так, как я, были одеты многие, никто и внимания не обращал, однако страстно хотелось, чтобы обращали.
«Наша принцесса», «королевична», «куколка» – так называли Оксану взрослые, и никто не подозревал, что она не настоящая принцесса, а самозванка в красивых тряпках. Настоящая принцесса здесь я, только меня никто не видит, как Золушку в своё время. Казалось, что придёт следующий праздник, меня дома так нарядят, что все заохают-заахают, позабудут, наконец, про Оксану и начнут называть принцессой меня, а не её. Разглядят.
Однако праздник наступал, я приходила на утренник, как мне казалось, супернарядная, но на меня обращали внимание, только когда я читала стихотворение. Это я делала лучше всех в группе, и мне доставалось больше всех родительских аплодисментов. А потом всё. Как всучить самый длинный стих, так это мне, а как назвать принцессой и куколкой, так это её, несравненную дурочку и выпендрёжку Оксану.
Делалось обидно так, что перехватывало дыхание. Я из кожи лезла, чтобы показать, что я тоже красивая, что у меня длинные, до попы, волосы редкого, как сказал папа, оттенка, что глаза не менее голубые, чем у этой куклы Мальвины… Но, нет. Вся любовь ей, а мне шиш. Что мне оставалось делать? Спрашиваете! Хулиганить, конечно! Что ещё остаётся делать нормальному человеку, чтобы его заметили?