Записки медбрата, или Как лечат в Америке - стр. 45

Изучая истоии болезней, был не в меньшей степени шокирован и тем, что довольно часто, один-два раза в неделю, попадались записи об огнестрельных ранениях. Среди той категории лежачих больных, которые стали лежачими по уважительной причине, а не из-за лени, встречаются и такие, которым пуля повредила позвоночник. И ранены эти люди были не где-то в Ираке или Афганистане, а на улицах своих родных городов. По статистике в США ежегодно происходит 30 тысяч убийств, в основном из огнестрельного оружия, и ещё 70 тысяч получают пулевые ранения. То есть 700 тысяч за десять лет, почти полтора миллиона за двадцать. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в лечебных учреждениях часто встречаются больные с историей огнестрельных ранений. Для меня в начале это было экзотикой, но со временем привык.

В больницах есть разные отделения, но это деление очень условное: на нашем этаже были и онкобольные, которые принимали химиотерапию, и пациенты с инфекционными заболеваниями, а персонал все время бегал от инфекционных больных к тем, которые проходили «химию», то есть к тем, у кого имунная система сильно ослаблена. Конечно, персонал обязан мыть руки между пациентами, но кто сказал, что инфекция переносится только из-за непомытых рук? К тому же медсёстры и руки не всегда моют, да это и не реально: если их мыть антибактериальным мылом каждый раз, когда в палату входишь и когда из неё выходишь, как это требуется по правилам, то есть раз пятьдесят в день, кожа просто слезет с рук. Была даже палата для туберкулёзников. (Во всех больницах, в которых я побывал, есть такая палата, и она распоможена в самом обычном отделении). Да, в таких палатах есть много предосторожностей. Одна из них – негативное давление. Когда двери открывают, благодаря этому давлению, воздух поступает только из коридора в палату, – в коридор воздух из такой палаты не выходит. Также заходить нужно только в распираторе. В России, возможно, и нет палат с негативным давлением, но и туберкулёзников никто не кладёт в одно отделение с онкобольными, что в плане контроля за распространением инфекции намного эффективнее.

В нашем отделении лежало много афроамериканцев с приступами экзотической для России болезни – серповидоклеточной анемии. Это наследственная болезнь, которой в основном страдают жители Африки, а также их потомки на американском континенте. При серповидоклеточной анемии наблюдается нарушение в строении белка гемоглобина: он приобретает серповидную форму. Периодическте эпизоты болей у таких людей связаны с тем, что эти серповидные клетки цепляются одна за другую, слипаются и блокируют капиллярные сосуды в грудной клетке, животе и суставах. Это замедляет поток крови и приток кислорода, что и вызывает сильные боли. К афроамериканцам нередко приходили посетители с маленькими детьми. Меня поразило, когда увидел, как маленькие дети сидели на полу и играли; некоторым детям не было и двух лет, и они, естественно, тянули игрушки с пола в рот. И никому до этого не было дела. Во всех коридорах больницы были ковры; они были «чистыми», в смысле без пятен, без видимой грязи. А в палатах лежали больные с инфекционными болезнями, с гнойными ранами… Медсёстры делали перевязки, бросали грязные бинты на пол, затем на подошве обуви переносили все эти бактерии на «чистое» ковровое покрытие. «В этих коврах полно микробов. Почему никто не скажет посетителям, чтобы не разрешали своим детям ползать по ковру?» – спрашивал я у других работников. Все со мной соглашались, что опасных бактерий на «чистом» полу действительно много, но никому не было дела до играющих на нём детей. По всему было видно, что они и не задумывались об этом, пока русский санитар с филологическим образованием не спросил. Кто-то задаст вопрос, почему я сам не сказал этим посетителям, что детям не следует сидеть на полу, а лишь надеялся, что это сделает кто-то другой? Потому что хорошо помнил свою работу в школе, помнил, как меня оттуда выгнали по многочисленным жалобам афроамериканского гетто за то, что мотивировал их чад приобретать знания. Затем мне не дали закончить колледж, и я был вынужден работать на самой низкой должности. И если малограмотные клиенты больницы, которые в Америке «всегда правы», не поймут моё предупреждение о бактериях, тогда они скорее всего пожалуются, что, дескать, какой-то говорящий с акцентом санитар не разрешает их детям игрть, и администрация встанет не на мою сторону, а на сторону безграмотных жалобщиков, а мне же этого совсем не нужно. «Но ведь кроме меня, были и работники с высоким положением, у которых не было причин бояться безосновательных жалоб», – рассуждая я.