Записки медбрата, или Как лечат в Америке - стр. 41
– Вакутейнер (устройство для взятия крови) выбрасываем в специальный контейнер для острых отходов, – завершил я ответ.
– Нет, неправильно, – резко сказала миссис Сандаски. – От вакутейнера нужно отсоединить иголку и выбросить её в контейнер для острых отходов. А сам вакутейнер выбросить в обычный мусорник. Больницы и так платят большие деньги за утилизацию этих контейнеров, поэтому место в них нужно экономить.
У меня отвисла челюсть. Это уже слишком. Во всех учебниках чёрным по белому ясно написано, что ни от вакутейнеров, ни от шприцов, отсоединять иголки нельзя. Это нарушение техники безопасности. Отсоединяя использованную иголку, можно уколоться и заразиться СПИДом или гепатитом. Но что я мог сказать, если она имела полное право поставить незачёт, и меня бы выгнали из колледжа? Я промолчал. Сандаски, поиздевавшись, поставила зачёт. Но это не спасло. За шесть недель до окончания колледжа руководитель практики Томошевский поставила мне двойку за неуспеваемость и меня отчислили из колледжа. На практике в больнице я не сделал ни одной ошибки, но она всё равно написала про меня несколько страниц пакостей. Например, написала, что перед этим какая-то медсестра (имя указано не было) якобы к ней подошла и сказала, что я якобы грубо обращаюсь с больными. Но пять недель назад она мне ничего об этом не сказала. Также она написала, что и сама наблюдала за мной подобное. Конечно, не было никакой конкретики: когда она это наблюдала и в чём именно проявилась эта грубость. Я решил жаловаться, что меня дискриминируют по национальному признаку. Дело в том, что все придирки сопровождались вопросами, типа: «Из какой Вы страны приехали и когда поедете обратно?» Также спрашивала, на каком языке я разговариваю дома и настоятельно советовала мне переходить дома на английский. Однажды я разговаривал на перерыве с однокурсницей Олей С. по-русски. Она подошла к нам и при всех с отвращением сказала: «Сделайте себе одолжение, говорите по-английски». После того как она поставила мне двойку, я пошёл к ней в офис, спросил, почему мне нельзя дома и на перерыве разговаривать по-русски, и она всё это повторила на диктофон.
В нашей группе учились две студентки из Сербии – мать и дочь. Они тоже поддержали идею пожаловаться на дискриминацию и сказали, что как только окончат учёбу, сами напишут заявление. Раз в две недели нужно было демонстрировать навыки в лаборатории на манекенах. Мать и дочь готовились вместе. Сперва шла отвечать дочь и без проблем получала зачёт, потому что говорила без акцента. Затем шла мать, отвечала точно так же, как перед этим отвечала её дочь, и к ней всегда придирались, потому что говорила с акцентом.