Записки кинорежиссера о многих и немного о себе - стр. 22
– Давайте попробуем?
– Давайте попробуем!
Я полетел в Киев, и мы долго сидели у Ады Роговцевой дома. Я уговорил ее поехать на пробы и вместе с ней прилетел в Ленинград. Хейфиц снял пробу и понял, что это та актриса, которая ему нужна. Но в результате она неожиданно сказала, что не будет сниматься, у нее возникли сложности – была целая группа людей, которые призывали к «национальному самосознанию»: мол, русские фильмы, не надо тебе сниматься у москалей, ну и всякое такое…
Опять мне пришлось ее уговаривать довольно долго: неделю-две. Уговорил. Она приехала. Мы начали снимать, и все шло гладко, бодро. Хейфиц был счастлив, все вокруг были довольны. И Адочка была рада, мы шли ей навстречу, снимали, когда она могла, потом поехали в Киев, чтобы она могла играть в театре, а днем сниматься. Все это было, все это было…
Эта картина была хорошо принята в советских городах, на советском экране и она отвечала всем требованиям времени.
Потом я снимал Аду у продюсера Жигунова в фильме «Ниро Вульф и Арчи Гудвин» в одной из новелл. Она никогда не забывала передавать мне приветы, когда приезжала в Ленинград на творческие вечера:
– У меня здесь есть друг – Женечка Татарский!
Я с ней дружу до сих пор и испытываю самые нежные чувства.
И только много лет спустя… Как-то раз она мне сказала:
– Женя, если можешь, помоги…
Она тогда просила за дочку. Дочка тоже актриса, и что-то неудачно у нее складывалось, тогда все обнищали на Украине, надо было помогать.
И вдруг горько-горько добавила:
– …Если бы ты знал, что ты сделал, когда меня уговорил сниматься в «Салют, Марии»!
– Что? Что я сделал? – испуганно спросил я.
– Не ты сделал, а сделала я…
– Что?
– Аборт!
– Ты с ума сошла!
– Да не с ума я сошла, а тогда, я просто тебе не говорила, я должна была родить Катьку, но ты меня уговорил сниматься. И мне пришлось сделать аборт…
Вот это был поступок! Это был гигантский поступок! А когда была премьера «Салют, Марии» в Киеве, то окружение Адочки воспринимало этот фильм как предательство с ее стороны. Для них это не был ни героизм, ни замечательная работа театральной актрисы в грандиозной картине большого режиссера.
Прыгай, трус!
В той же картине снимался испанец: роль Пабло играл Анхель Гутьерес. Он был театральным режиссером, и к тому времени, когда его пригласили сниматься у Хейфица, он был режиссером театра «Ромэн» в Москве. Я с ним познакомился в коридоре театра «Ромэн», когда он кричал на Николая Сличенко:
– Вы не артист! Вы ошибаетесь, если вы думаете, что вы артист, а никакой вы не артист!
Я рассказываю про это, потому что у данного эпизода потом было продолжение.