Записки карманника (сборник) - стр. 26

Я вошел в туалет. Кряхтя и недовольно бубня под нос, чтобы меня хорошо было слышно, я, не теряя ни единой секунды на размышления, приступил к действиям. С ловкостью пантеры, в полпрыжка, я очутился у задней стенки туалета, дотронулся до досок и, вдохнув в грудь побольше воздуха, слегка надавил на них. Когда я почувствовал, что они ходят под руками, я выдохнул так, будто пробыл под водой не меньше минуты. Мысленно от всей души поблагодарив Сатеру за его жиганский поступок и наскоряк скинув с себя кожаную куртку, которая теперь больше походила на душегрейку, я повесил ее на крючок возле двери и, аккуратно раздвинув доски, потихоньку пролез наружу.

Холодный порыв ветра, будто напутствуя меня в дорогу, обжег мое лицо. Прижавшись к промерзшей земле, я замер на мгновение, весь превратившись в слух, но голову, как змея, на всякий случай держал чуть приподнятой. Не уловив ничего подозрительного и хорошенько осмотревшись вокруг, в следующую секунду я уже полз в сторону спасительного забора, как диверсант в тылу врага.

Я хорошо запомнил тот наш ночной рейд с Писклей. Мы тогда промацали буквально каждый метр вдоль забора и пришли к выводу, что преодолевать его удобнее всего было в углу, за которым был какой-то мануфактурный цех. Хоть беглец и находился в этом случае на виду у любого, кто мог появиться во дворе, все же для побега ему понадобились бы лишь доли секунды. Дело в том, что этот угол с годами превратился в настоящую лестницу с глубокими выбоинами в кирпичной кладке, а кое-где и со сквозными дырами, а оба забора были очень высокими, и беглецу вряд ли удалось бы с ходу взять хоть один из них.

Забор был уже прямо передо мной, и мой конвоир повернулся в сторону дежурки. Момент для рывка был самый подходящий, и я хотел уже воспользоваться обстановкой, но именно в этот момент, как назло, один из мусоров, который оставался в дежурке, вышел во двор с родственником арестованного, видно договариваясь о мзде, И мой конвоир тут же подошел к дальняку и, ударив по нему несколько раз ногой, заорал так, чтобы его слышал не только я: «Эй ты, давай поторапливайся там! Что, веревку проглотил, что ли?»

Я еще сильнее прижался к земле, готовый в любую минуту броситься на барьер и рвать когти. Ведь, не услышав моего ответа, мент заподозрил бы что-нибудь неладное. Но, слава Богу, легавый оказался, ко всему прочему, еще и туповатым. Не знаю, сколько я пролежал на холодной земле, уже успев замерзнуть, как суслик, десять секунд или минуту, но точно помню, что я заставлял себя терпеливо ждать столько, сколько потребуется.