Записки доктора Тихонина. Промысел божий - стр. 13
– Ясно, что тебе трудно малыш. К пониманию таких вещей люди приходят годами, а на тебя все это обрушилось в одночасье. Твой отец тоже сначала не воспринимал иномирие всерьез.
– А причем тут мой отец? Он что был знаком с вами?
– Ему пришлось со мной познакомиться. Можешь называть меня Асиа, хотя это псевдоним, заимствованный мной из учения каббалы. Я увлекся этим древним «чтивом» в последнее время.
– Объясните, какие у вас были дела с моим отцом?
– Не в этот раз, теперь тебе пора домой к маме. Эй ты, верный ленинец, выведи его отсюда и не забудь вернуть ему его тапочки.
Когда я, наконец, с трудом преодолевая непонятно откуда взявшиеся в Москве отвесные скалы и дремучие джунгли, добрался до дома и позвонил в дверь, то удивился тому, как выглядит моя мама. Она стала в два раза выше, а глаза ее висели на ниточках прямо около моего лица. Она взяла у меня из рук тапочки и сняла с меня пальто. Затем отвела на кухню и дала мне выпить какой-то порошок. Через минуту меня затошнило и я, наверное, час провел, обнимая унитаз. После этого мама стала выглядеть как обычно. Она спросила меня:
– Ты что стал употреблять наркотики?
– Нет, это, наверное, что-то, что было в кофе, который я выпил у Лили.
Эта догадка меня сильно обрадовала, значит все, что было в квартире Лили, весь этот бред про иномирие был простой галлюцинацией. Мама заставила меня принять ванну с какой-то приятно пахнущей, ароматической солью, после которой мне стало тепло и спокойно. Впервые за три сумасшедших года напряженной работы и любовной лихорадки, я провалился в сон как в абсолютную пустоту.
Прошло еще четыре года. За это время я защитил кандидатскую диссертацию и уже готов был к защите докторской. Меня повысили до звания старшего научного сотрудника с соответствующей зарплатой. Наша лаборатория теперь числилась как частное, закрытое, акционерное общество с громким названием «Центр инновационных, химических технологий». Генеральным директором и полновластным хозяином этого центра стал завлаб. Все остальные акционеры существовали, как у Чичикова в его «ревизских сказках», только на бумаге. И это было справедливо, потому что наша фирма процветала в основном благодаря завлабу. Он вникал во все проблемы, занимался теоретическими разработками, договорами, документами и торговлей нашими препаратами. Не знаю, каким образом, все это ему удавалось, и как он находил на все это время, потому что и тема моей докторской, так же как и кандидатской были предложены им. Кроме этого, мы с ним работали над созданием вещества, которое было получено моим отцом и ушло вместе с ним в могилу. Завлаб описывал его мне как уникальное лекарство от такой страшной болезни как бешенство. Он знал составляющие его компоненты со слов моего отца, но не знал последовательности реакций и пропорции, участвующих в них реагентов. Завлаб не отходил от меня ни на минуту, когда я проводил уникальные опыты и экспериментировал с этими компонентами. Вы не поверите, но мы в течение семи лет дошли до конца пути, так и не пройденного нашими предшественниками в течение несколько столетий. Фактически я сумел решить проблему, которая во все времена будоражила умы всех великих медиков. У меня получилось создать небольшое количество (15 граммов) уникального вещества способного к излечению болезни, вызываемой вирусом Rabies, то есть бешенства. Мы опробовали его действие на мышах, зараженных вирусом бешенства. Эффект был моментальным и поражающим воображение: мыши не только выздоровели, но стали намного сильнее и активнее. Этот невероятный успех никак не повлиял на меня, я продолжал вести тихую, домашнюю жизнь. Мама иногда заговаривала о необходимости для меня найти себе хорошую жену, но моя реакция на эти разговоры всегда была отрицательной. Любовь, после произошедших событий, представлялась мне в виде «геенны огненной», и переживать все муки ада вновь мне не хотелось. Единственный вопрос, который мне не давал покоя, это какова была моя роль в разыгранном передо мной спектакле. Зачем Лиля соблазнила меня, если я ей даже не нравился. И почему я увлекся ею, она же при первой встрече показалась мне самодовольной «Эллочкой – людоедкой» Ильфа и Петрова. Из-за всех этих несуразиц, мне иногда начинало казаться, что в словах, так называемого «дяди» была доля правды. Вся история моей любви была невероятной. Но сколько я не думал об этом, разгадать тайну мне не удавалось, пока я не угодил вновь в водоворот ужасающих событий.