Записки безумной оптимистки. Три года спустя - стр. 6
– Троцкий, только лучше забыть тебе эту фамилию.
Детская память причудлива, не сделай Фася этого замечания, я бы мигом выбросила из головы услышанное. Троцкий так Троцкий, кто он такой, я в шестидесятом году, естественно, не знала. Но из-за того, что ее велели забыть, запомнила.
– Вон тот Бухарин, – шепотом сообщила бабушка, указывая пальцем на другого «безголового», – царствие им небесное, хорошие были люди!
– Почему ты их замазала? – поинтересовалась я.
Бабушка замялась, а потом решительно ответила:
– Давай объясню все лет через шесть, а?
Но меня терзало любопытство, и я воскликнула:
– Но усатый же дяденька с лицом!
Бабуля вздохнула:
– Семен Михайлович Буденный! Его никогда не арестовывали.
Есть у меня еще одно очень яркое воспоминание детства. Мы с бабусей, а я постоянно ходила за ней хвостиком, приехали в какое-то просторное здание и сели в приемной, возле красивой, обитой кожей двери. Вдруг она распахивается, на пороге появляются две женщины с заплаканными лицами. Одна держит в руках деньги. Они выходят в приемную, и тут разыгрывается сцена, поразившая мою детскую душу. Первая женщина рушится около меня на стул и начинает рыдать, изредка выкрикивая:
– Суки, ах, какие суки!
А вторая лихорадочно рвет купюры, бормоча:
– Иудины сребреники, не надо, не надо…
Поднялась дикая суматоха. Набежали врачи, женщин стали успокаивать, запахло лекарствами. Я наблюдала за происходящим, разинув рот. Люди топтали обрывки ассигнаций, усыпавшие красную ковровую дорожку, никто не нагнулся, чтобы поднять целые купюры.
Завороженная зрелищем, я не заметила, как бабушка исчезла за красивой кожаной дверью, очнулась я только после того, как она, вернувшись, взяла меня за плечо:
– Пошли.
В руках у бабушки тоже были разноцветные купюры. Мы очутились на шумной улочке. Внезапно Фася остановилась, лицо ее было растерянным. Я терпеливо ждала, когда мы пойдем в кондитерскую. Каждый раз, получая пенсию, бабушка вела меня в Столешников переулок, и мы возвращались домой с коробочкой восхитительных пирожных: эклеров с заварным кремом, корзиночек, украшенных грибочками, безе, буше…
Но в этот раз бабушка отчего-то медлила.
– Фася, – потянула я ее за руку, – ну не стой!
Бабушка глянула по сторонам и вдруг выхватила из толпы мальчишку лет двенадцати.
– Вы чего, тетенька?! – заныл он.
– У тебя отец есть? – спросила Фася.
Мальчик нахмурился:
– Нет, и не надо, сами с мамкой проживем.
Бабушка сунула ему в карман деньги, которые до сих пор держала в руке:
– Возьми, отдай матери!
– От кого? – растерялся подросток.
Фася потащила меня к метро. Мальчик догнал нас у самого входа.