Записки. 1917–1955 - стр. 95
Обострение в России экономической борьбы и удорожание производства поставили на очередь два вопроса, связанные с помощью военнопленным. С Датским Красным Крестом и с Русским комитетом в Швеции обсуждали мы вопрос о печатании в Швеции и Дании русских книг. В Швеции эта мера начала осуществляться, и около 10 русских книг там и было напечатано, но затем прекращение получки денег из России заставило приостановить это печатание. По той же причине не удалось ничего сделать и в отношении выпечки в Дании хлеба из муки, которую должны были доставлять сюда американцы. До отъезда нашего из Дании мы сделали еще доклад в общественном комитете о результатах Конференции. Говорили мы все, после чего о положении военнопленных говорили еще и некоторые из интернированных.
6-го ноября, вечером, наша делегация отправилась в Христианию, где тоже должна была состояться Конференция по вопросу об интернировании в Норвегии. Всех нас очень торжественно проводили, но уже в поезде я узнал, что оставшийся в Копенгагене Шклявер оставил у себя мой паспорт, данный ему для визирования, и посему мне пришлось заночевать в Гельсингере, а утром вернуться обратно в Копенгаген. Так как по темпу Копенгагенской работы мы рассчитывали, что в Христиании Конференция закончится в день-два, то я решил, что уже туда не стоит ехать и что присоединюсь к коллегам уже в Стокгольме. Потом уже оказалось, что эта Конференция продлилась не то 4, не то 5 дней, ибо норвежцы хотели раздуть ее значение и всячески затягивали ее занятия, вследствие чего, то, что могло быть сделано в полчаса, тянулось целый день. В Стокгольме мои коллеги не могли об этом затягивании говорить спокойно.
8-го ноября 1917 г. прочитали мы в газетах первые известия о захвате власти большевиками, пока еще очень неопределенные. Как-то никому тогда не верилось, чтобы этот захват мог оказаться длительным.
Вечером в этот день приехал из Германии брат, постаревший и поседевший, шедший несколько сгорбившись, но духом все такой же живой и бодрый. Далеко за полночь проговорили мы с ним, я рассказывал ему про Россию. Он приехал с иллюзиями о ее состоянии, и некоторые мои рассказы вызвали у него слезы. Сам он рассказывал про Самсоновские бои, в которые он попал в плен. Он после первого же боя был назначен ротным командиром вместо отрешенного капитана. Их Невский полк понес большие потери, из офицеров выбыло около половины. Сам брат еще три дня после начала катастрофы пробирался лесами пока не попал в плен вместе с последним оставшимся с ним унтер-офицером его роты. Когда пленных сперва вели, а потом везли, отношение толпы к ним было самое грубое, многих били, оплевывали.