Записки. 1917–1955 - стр. 35

Председателем своим Главное Управление избрало Игнатьева, принявшегося сперва за дело с большой энергией, но уже через месяц серьезно заболевшего, и в конце мая отказавшегося от председательствования. Товарищами председателя были избраны бывший председатель Главного Управления Ильин и Дзюбинский. Последний, впрочем, почти ни разу не председательствовал, и вообще очень редко бывал в заседаниях. Над Красным Крестом остался особый дядька от Гос. Думы, ее комиссар – Васильчиков. Собственно, почему он теперь был необходим, я затруднился бы сказать. По-видимому, думали, что комиссар будет авторитетнее одним своим наименованием для всего низшего персонала Креста, который, привыкнув к старому названию Главного Управления, продолжал бы видеть в нем остаток старого строя (а теперь это стало преступным), и посему относился бы к нему с недоверием. Как показало, однако, дальнейшее, это опасение не оправдалось, и комиссар никакой особой роли в Кресте не играл. С другой стороны, должность комиссара внесла в Крест двоевластие, которое чувствовалось все время. Если на этой почве не происходило недоразумений между комиссаром и председателем Главного Управления, то лишь благодаря тактичности занимавших эти должности.

Какое в то время в городе было настроение, может показать следующий эпизод. Днем 7-го марта приехала в Думу дама, одетая сестрой милосердия, кажется, Нарышкина, рожденная Витте, прося устроить куда-нибудь серьезно-больную старуху графиню Фредерикс, жену министра Двора. Их дом был разгромлен и сожжен еще 27-го февраля, и ее перевезли тогда в квартиру ее дочери, жены дворцового коменданта Воейкова. Теперь вахтер дома, где была казенная квартира, потребовал удаления из нее графини, ибо ее присутствие могло бы повлечь за собой разгром и этого дома. Опасаясь того же, больную отказались принять и несколько больниц, и уже только из Думы я направил Нарышкину в Кр. Крест, предупредив Чаманского, который и устроил больную в Кауфманскую общину. В тот же день пришлось мне быть свидетелем, по каким разнообразным вопросам обращались в Думу и к ее коменданту, тогда уже члену ее Пущину. В течение 5 минут при мне ему пришлось дать указания, как устроить какие-то народные столовые, что сделать с найденными где-то в городе бомбами, и, наконец, как поступить с телом Распутина, найденным в Царском Селе, для чего специально примчался оттуда сообщить какой-то взволнованный офицер. Насколько помню, Пущин распорядился труп сжечь вместе с гробом и золу развеять по ветру, а могилу заровнять. Впрочем, потом в это дело вмешалось само Временное правительство и отменило распоряжения Пущина.