Записки. 1917–1955 - стр. 21

На выборах 1912 г. Гучков в Думу переизбран не был – его избиратели предпочли ему более левых кандидатов, но спустя некоторое время он был избран членом Гос. Совета от торговли и промышленности. Здесь он не проявил себя ничем, хотя был избран председателем комиссии по военным делам. С началом вой ны он отправился на фронт в качестве особоуполномоченного Кр. Креста, и проработал здесь около года, явившись за это время общественным деятелем, о котором больше всего говорили. Наравне с ним общественное внимание привлекал к себе один лишь Пуришкевич. Когда к лету 1915 г. для всех выяснилось критическое положение дела снабжения армии, Гучков вернулся в Петроград и стал во главе образовавшегося тогда Военно-Промышленного комитета, задавшегося целью мобилизацию нашей промышленности. Комитет этот, в значительной степени благодаря Гучкову, развил очень широкую деятельность, открыв отделения по всей России. Сейчас трудно, конечно, высказаться о ней окончательно, но по-видимому результат ее не отвечал той массе труда и средств, которые были вложены в это дело. Вся крупная и значительная часть средней промышленности и без того работала на оборону, и без посредничества промышленных комитетов, так что на долю последних выпала мобилизация лишь меньшей доли средней промышленности и главным образом мелкой, что вызывало массу хлопот, а в результате давало для армии очень мало. Тем не менее, вклад Гучкова в это дело оказался значительным. Сверх этой работы, по возвращении в Петроград, он вошел в качестве представителя Гос. Совета в состав Особого совещания по обороне, где работал особенно усердно. Но этим он не ограничился. Всё обостряющийся внутренний кризис не оставил его спокойным. Как мне стало известно после революции, именно ему принадлежала мысль о дворцовом перевороте, и подготовка его. Должен он был произойти в конце марта. Участвовало в нем несколько генералов и много молодежи, но, не зная достоверно деталей этого заговора, я предпочитаю о нем не говорить.

Принятие Гучковым должности военного и морского министра было, несомненно, большой ошибкой. Не только левые, но частью и буржуазные круги ему не доверяли, и посему проводить что-либо восстанавливающее порядок в армии, сразу подорванный приказом № 1, он был не в состоянии. Бороться с пропагандой мира он уже не мог, ибо это сразу объявлялось контрреволюцией или империализмом. И вот ему пришлось, в сущности, быть в течение полутора месяцев только свидетелем постепенного развала армии, а отчасти и участником его, ибо он первым начал массовую смену командного состава, идя сверху. Несомненно, что большинство смененных им вполне этого заслуживали, но иные вполне могли быть оставлены на своих постах, а главное, что выбор их заместителей тоже был далеко не всегда удачен, что и сказалось в течение ближайших же месяцев. С шедшей же наряду с этим сменой командного состава по воле солдат, Гучков справиться не мог: он только писал приказы, воспрещавшие ее, а удаление начальников шло по-прежнему, и не только в войсках, но и в центральных управлениях министерства, где писарями было устроено наблюдение за их офицерами, которые не могли теперь откровенно говорить друг с другом, не убедившись, что их никто не подслушивает. Если бы Гучков пользовался доверием Совета рабочих, а теперь и солдатских депутатов, то, быть может, и удалось бы справиться с этими трагическими явлениями, но при том явном недоверии, которое он всюду встречал, он мог лишь идти по течению, и армия и флот все более и более разлагались.