Записка самоубийцы - стр. 13
– Я, понимаете ли вы меня, я тут свежий, знакомств не имею.
– Чего ж принесло, если не к кому? – поинтересовался Анчутка, ощущая отходняк и головную боль.
– По-первому, хочу денег, как и все. К тому же есть надежда дяденьку найти.
– Москва велика, народу много.
– Так потому я за́раз до вас, – пояснил парень, – поскольку прямо сейчас нужен надежный человек.
– Всем нужен. Что за дело?
Пижон, зыркнув по сторонам – никто внимания на них не обращал, – еще больше подался вперед:
– На бульваре неподалеку скупка, одна гадюка торгует. Руль[4], помимо официоза скупает краденое, заявлять в случае шухера не станет. Тряпье, меха, прочий халоймыс[5] – мягкое, нетяжелое, и слить можно на раз.
– Стоп, – прервал Анчутка, хотя и не без сожаления, поскольку и само предложение, и парень ему нравились. – За наколку – гран мерси, только с незнакомым на дело не пойду. Уж извини, неизвестный шкет.
Тот ничуть не огорчился, улыбнулся, блеснув фиксой:
– Ничего, наше счастье впереди, мы таки сделаем дело, – и, запанибрата потрепав Анчутку по плечу, отсел.
«Ага, держи карман», – подумал Яшка, докушивая «амброзию» из рюмки.
Вот это напиток, никогда такого и не нюхивал. Кайфовал в одиночестве недолго, подвалила к новому фартовому маруха, у которой вывеска, умело подмалеванная, была красивее, чем у прочих, промурлыкала, оттопыривая пухлые намазанные губы:
– Что же, кукленок, ты такой гру-у-устный? Чем угостишь?
«Щаз, делиться не стану», – решил Анчутка и стряхнул ее с колен:
– Водой из-под крана. Отвали.
Маруха, фыркнув, уползла и наверняка кому-то нажаловалась.
Поэтому, решив сходить до ветру, тут же, в подворотне, Яшка был взят в клешни пятеркой незнакомых помойных котов. Совершенно ясно, эта же кошка и настропалила.
Анчутка заметался, как крыса, загнанная в угол. В былое время он все подворотни у Трех вокзалов знал лучше собственной физиономии. Однако теперь, со всеми стройками-восстановлениями, все перепутали, в том числе и знакомые сараи (или пить все-таки надо было меньше?).
Зажатый в каком-то грязном дворе, Анчутка с тоской, пока еще обоими глазами, глянул в лиловое небо, которое недосягаемо маячило над головой. Да, с кой-какими зубами придется проститься, ведь ни прохода, ни двери, ни пожарной лестницы.
Но не в эту ночь суждено ему было расстаться с кусалками. Помощь пришла нежданно.
– Ша. Зачем так кипятиться, господа? Все ж не писюки, освобождайтесь от своей манеры обижать младшеньких.
Давешний седой пижон стоял, держа руки в карманах невообразимого лапсердака. По складкам этого уродливого пиджака угадывалось, что там у него не только пальцы, но и явно нечто с дулом, стреляющее.