Запасной инстинкт - стр. 38
– Знаешь, что было самое трудное все эти три месяца? – спросил он, обращаясь к Александру. – Не угадаешь. Не курить! А под блаженного молотить – это два пальца об асфальт. У меня по актерскому мастерству всегда «отлично» было. Как-никак четыре года в Ленинградском институте театра, музыки и кино. А это не шутка.
– Что здесь происходит? – обалдело спросил Черников.
Русенков облизал ложку, соскользнул со стола, подошел к руководителю убойного отдела ГУВД и заявил:
– Ну вы и чудаки.
– Не понял?! – взревел Черников, шагая к Русенкову. – Это ты кому?! Я в этом кабинете только одного чудака вижу!..
Русенков вернулся к столу и вынул из пачки Старикова сигарету.
– Три месяца коту под хвост! «Нам бы обвенчаться». «Марианна, любовь моя!» Тьфу, блин! Четыре экспертизы на невменяемость прошел, два курса шоковой терапии, мать-перемать! Я понял, что все рухнет в один момент, когда первый раз увидел ваши физиономии в ЦПЛ! Такие горячие парни, как ты, Никитин, получив один раз по носу, обязательно полезут туда же во второй раз!
– Что здесь происходит? – Черников изо всех сил старался сохранять спокойствие и поглаживал свой огромный кулак.
Если бы в кабинете сейчас не было Никитина, почему-то совершенно спокойного, то псих после первого же удара замертво упал бы на пол.
– Кто ты и откуда? – спросил Саша, не дожидаясь ответа на вопрос Черникова.
– Зотов Антон Владиславович, – представился человек в пижаме. – Российское отделение Интерпола. А вы, наверное, Мурманск, задрали как хорек курицу, своими запросами, да? Кто такой бывший мент по фамилии Русенков?
– Точно, – подтвердил Стариков, поднимая со стола распечатанный конверт. – Ответ пришел. Был у них такой сотрудник уголовного розыска.
– У вас есть какая-нибудь одежда? – Зотов потрепал за воротник свою пижаму. – Я, понимаете, не надеялся на столь быстрое выздоровление, поэтому не запасся подходящими вещами.
– Найдем, – пообещал Никитин. – Так чем же заинтересовал Интерпол гражданин Шостак? Я смотрю, он просто нарасхват.
Через полчаса Зотов, Никитин и Черников сидели в небольшом кафе у ГУВД и потягивали пиво из высоких стаканов.
– Господи, три месяца без сигарет и пива! – периодически восклицал Зотов, прерывая свой рассказ.
В данном случае, после выяснения личности экс-больного через отделение Интерпола, соблюдение режима секретности не имело смысла. Разговор шел так, как будто эти трое были знакомы полвека. За Зотовым отправили транспорт из УФСБ, и для обмена мнениями оставалось еще что-то около часа.
– Три месяца назад из Германии поступила информация, что в частную клинику некоего Штилике, расположенную в Бремене, поступают из России человеческие органы и ткани. Проверка немецких сыскарей показала, что единственной документацией, подтверждающей данный товарооборот, являются лишь чеки, выписанные на имя Шостака. В течение последних трех лет сумма на счету Шостака в некоем банке, находящемся во Франкфурте-на-Майне, возросла с пяти тысяч до одного миллиона четырехсот тысяч евро. Немецкие коллеги провели оперативный эксперимент и внедрили в штат клиники Штилике своего человека. За полтора месяца им удалось вычислить лишь факт поставки органов из России. Все. Дорога привела в тупик. Решили идти от источника. Так появился сумасшедший Русенков. В УВД Мурманска изготовили нужные документы, и дело отправили в архив. Теперь, если вдруг кто-то из окружения Шостака стал бы пробивать через свои каналы Русенкова в Мурманске, то ничего не подозревающий сотрудник информационного центра поднял бы его дело из архива и подтвердил, мол, был такой.