Запах яблок - стр. 20
Мой маленький мужчина, он всегда был таким стойким, с того самого 2013 года, когда бог забрал бабушку, старшую сестру, а затем и отца. Возможно, он плакал после, конечно плакал, ведь тогда ему было всего девять. Просто я этого не видела.
– Все будет хорошо Макс, я клянусь. Все проходит, и это пройдет, нужно только потерпеть.
А будет ли? На самом деле я не была в этом уверена, но что еще я могла сказать. Я утратила веру семь лет назад, в тот проклятый год, и не вспоминала о боге с тех пор, так что клятва, данная брату, не стоила и ломаного гроша.
– Эта боль не пройдет, я знаю, я не смогу без нее.
– Ты сможешь, обязательно! Ты гораздо сильнее чем думаешь, сильнее чем я!
Кажется, мы простояли вечность, склонившись над могилой женщины, которая подарила нам жизнь, наполняла ее светом и любовью, дарила уверенность и защиту в каждом дне. Теперь она ушла, и все это исчезло вместе с ней, словно исчезло будущее, а впереди ждал лишь мрак. Когда я наконец подняла голову, то поняла, что вокруг нас никого не было. Коллеги, соседи, учительница Макса и работники похоронного бюро, все исчезли. Завтра для них настанет очередной день, полный обыденных хлопот, встреч, звонков и смеха. Я помассировала колени и потянула за руку брата.
– Нужно уходить, совсем темно.
– Нет! Я не пойду, я хочу быть с ней!
– Ее больше нет, Макс.
Брат оглянулся и не поверил моим словам.
– Как это нет?
– Только в твоем сердце.
– Я не хочу, пусти! – Макс вырвал руку и продолжил стоять над бугорком.
– Совсем стемнело, на кладбище нет не единого фонаря.
– Я не боюсь мертвецов, пусть хоть все разом восстанут, мне все равно!
– Мама не встанет вместе с ними. – Я дотронулась до плеча брата, оно было таким хрупким. – Пожалуйста, пойдем. Мы вернемся к ней завтра, обещаю. Дай ей отдохнуть, она настрадалась перед уходом.
– Мамочка… – прорыдал брат, но все же поднялся. Я взяла его за руку и настойчиво повела прочь, постоянно оглядываясь, будто видела могилу в последний раз, так же, как и лицо мамы утром, перед тем как закрыли крышку гроба.
Дома было оглушающее тихо. Черные тряпки на зеркалах выводили меня из себя, в воздухе стоял запах воска, хотя свечи зажгли лишь однажды. Я зашла в кухню и распахнула дверцу холодильника. Я не хотела есть, я не чувствовала не только голода, хотя и не ела три дня, с момента смерти мамы, я не чувствовала вообще ничего. Не знаю почему, но я взяла с полки оставшийся черенок копченой колбасы, кусок сыра и бутылку «Кагора». Сахара в нем было столько, что сводило рот, и я начала пить прямо с горла, присосавшись, словно умирающий от жажды скиталец в пустыне. Затем увидела лежащую на подоконнике пачку Мальборо, мама курила красный. Я без раздумий подкурила сигарету и затянулась. До этой самой секунды я не держала в руках сигареты, но никотин так мягко прошел по горлу, словно я курила всю жизнь. Мне вдруг стало легче, толи наркотик оказался силен, толи сигареты и впрямь отвлекали.