Западня - стр. 17
– У вас есть еще вопросы не из официального списка? – пытаюсь иронизировать я. – Или мы можем начать интервью?
Виктор Ленцен по пятницам играет с коллегами в бадминтон, а также поддерживает международную правозащитную организацию «Amnesty International».
– Давайте начнем, – говорит он.
Любимая группа Виктора Ленцена – U2. Он любит ходить в кино и свободно говорит на четырех иностранных языках: английском, французском, испанском и арабском.
– Хорошо, давайте начнем.
– Или нет, позвольте прежде все-таки еще один вопрос, – говорит Ленцен. Он явно колеблется или делает вид, что колеблется.
Виктор Ленцен – убийца.
– Я только хотел… – начинает было он и подвешивает зловещую паузу.
Виктор Ленцен – убийца.
– Мы с вами раньше не встречались? – спрашивает он наконец.
Я смотрю Виктору Ленцену в глаза и вдруг вижу перед собой совершенно другого человека, чем тот, с которым я только что говорила. И отчетливо понимаю, как я ошибалась. Виктор Ленцен не дурак. Виктор Ленцен – сумасшедший.
Он кинулся на меня прямо через стол. Я дернулась назад, упала со стула и больно ударилась головой о паркетный пол. Я не успела ничего понять, я даже не успела закричать, как он уже на мне и пытается схватить руками за горло. Я дергаюсь, сучу ногами, выгибаюсь, пытаюсь вырваться, но он очень тяжелый, слишком тяжелый, руки сомкнулись на горле, он начал меня душить. Дышать, я не могу дышать. И еще панический страх, он накрыл меня как волна. Я колочу ногами об пол, извиваюсь, во мне остались только животные инстинкты, только желание выжить. Чувствую, как кровь набухает в жилах, тяжелая, горячая, плотная, слышу шум ее пульсации. Голова откидывается. Глаза вылезают из орбит.
Он смотрит на меня, на глазах – слезы от напряжения и ненависти, он ненавидит меня, думаю я, за что он ненавидит меня? И это его лицо – это последнее, что я вижу в жизни. Потом исчезает и оно.
Я же не наивная дурочка. Так вполне может и произойти. Так или как-нибудь в этом роде. Я знаю все о Викторе Ленцене, но в то же время я его совсем не знаю. И, несмотря ни на что, надо действовать. Это мой долг перед Анной.
Беру телефон, чувствую в руке его тяжесть. Делаю глубокий вдох. Набираю номер мюнхенской газеты, с которой сотрудничает Виктор Ленцен, и прошу соединить меня с редакцией.
Из окна своего рабочего кабинета я вижу Штарнбергское озеро. И радуюсь собственной предусмотрительности – купить дом, из которого можно любоваться таким чудесным видом. На свете не столь много людей, для которых вид из окна так важен, как для меня. А у меня он есть. И даже не один, поскольку озеро каждый день разное. Иногда оно кажется мне холодным и неприступным, а потом дружелюбным и манящим, порой мне даже кажется, что оно по-настоящему волшебное и в глубине его плавают юные девушки с рыбьими хвостами, о которых говорится в местных преданиях. Сегодня озеро – неподвижное зеркало, в котором отражаются два кокетливых облачка и чистое голубое небо. Не хватает только черных стрижей, которые летом дополняют эту прекрасную картину своими отчаянными росчерками. Это мои любимые птицы. Они живут и любят, они даже спят в воздухе, всегда в движении, в бескрайнем небе, такие естественные, такие свободные.