Занзибар. Сборник рассказов - стр. 33
– И кто эта… – Маша не смогла подобрать нужное слово, пытаясь как-то определить новую пассию Антона. – У вас всё серьёзно?
Она тут же почувствовала себя неловко, потому как не просто осознала для себя, что ревнует Антона, а что так явно и неприкрыто даёт это ему понять.
– Мы недавно познакомились, – ответил Антон. – Я сам не думал, что наши отношения так быстро станут набирать обороты. Не думай, что я вёл двойную игру. А что касается серьёзности… С моей стороны это серьёзно. Я влюблён, и не считаю нужным это скрывать.
– Ну и ладно, – выпалила Маша, не дав Антону продолжить. – Теперь уж неважно, – она посмотрела на экран мобильника. – Мне пора. Думаю, все точки над «i» расставлены. Можем теперь спать спокойно.
– Надеюсь, – Антон встал со скамейки и протянул девушке руку.
Маша тоже поднялась, но руку в ответ не подала. Нахмурилась, хотела было ещё что-то сказать на прощанье, но передумала. Молча кивнула, развернулась и пошла прочь. Через минуту поскользнулась и со всей дури упала на пятую точку. Выругалась, кажется, даже по-китайски. Встала, оглянулась. Антон этого, к счастью, не видел. Маша отряхнулась и двинулась дальше.
***
Со стороны могло показаться, что это расставание далось девушке слишком легко. Никаких тебе выяснений отношений, никаких истерик, никаких проклятий и увещеваний относительно кармических бумерангов. Но это только со стороны. Внутри же у Маши всё бурлило, протестовало и пыталось обрести прежнее равновесие и, главное, найти логичное объяснение случившемуся. Объяснения не было. Просто она ошиблась в Антоне и видела его не таким, каким был он на самом деле. Но, с другой стороны, он ей ничего ведь и не обещал. Это она вбила себе в голову, будто он непременно станет её мужем. Так что сама дура, и нечего пенять на несправедливость. Но чем настойчивее Маша убеждала себя в неизбежности такого исхода, тем поганей делалось на душе.
Она стала переживать, что на её перекошенную противоречиями физиономию обратит внимание мама. А обратив, начнёт задавать вопросы, на которые отвечать ни коим образом не хотелось. Не дай Бог ещё как-то сделать причастным к этому Антона – отец тогда и работы его лишит, той, которую ему когда-то по великому блату нашёл. Вредить Антону Маша не собиралась, это было ниже её достоинства. И она, на скорую руку приобретя самое необходимое из мебели, поспешила перебраться в свою собственную квартиру, этим переездом и объяснив своё разболтанное состояние.
Маша полагала, что на новом месте, оставшись в одиночестве, она легче переживёт уход Антона. Но не тут-то было. Новое место всматривалось в неё холодным взглядом, прощупывало чужим пространством каждую клеточку её существа. Маше показалось, что теперь не только Антон, но и вся жизнь выкинула её на обочину и теперь уже не примет обратно. В таком испуганном состоянии, то кутаясь в плед, то ходя из угла в угол по стылым полам комнат, она пребывала до восьми вечера. Потом не выдержала, оделась и выбежала на улицу, интуитивно направившись туда, где много людей. Ей необходимо было почувствовать себя не выброшенной, не чужой, не про́клятой. Сначала кружилась в метро по кольцевой, думая, где было бы лучше сойти. Но даже этого не могла решить и, окружённая со всех сторон монотонным шумом, задремала, прокатавшись в таком состоянии ещё минут двадцать. Проснувшись и ничего поначалу не соображая, она машинально вышла на какой-то станции и стала подниматься к выходу. Только на улице она окончательно поняла, что сейчас вечер, что ей не надо на работу и что ей ни в коем случае не надо возвращаться сейчас в пустую квартиру. Пройдя наугад ещё метров двести по тротуару, она увидела светящуюся вывеску какого-то клуба, нето «Эдельвейс», нето «Эльбрус», нето ещё что-то, связанное с горами, она толком не разобрала. Просто светло-сиреневые буквы, освещавшие закружившиеся в воздухе снежинки, притянули её, словно магнитом. Да, клуб был бы сейчас весьма кстати.