Заново рожденные. Удивительная связь между страданиями и успехом - стр. 10
Когда Алан Лок вступал в ряды Королевских ВМС, он заявил проводившему собеседование офицеру: «Для меня в жизни нет ничего страшнее, чем застрять на кабинетной работе». Алан с детства знал, что будет военным. Решив стать штурманом, уже в старших классах средней школы он начал получать финансовую поддержку от Королевских ВМС.
Конечно, ночные дежурства на эсминце «Йорк» были далеко не лучшим применением его обширным познаниям в области навигации, но Алан относился к обязанностям младшего офицера со всей серьезностью. Нередко дежурства затягивались, и к концу он чувствовал усталость во всем теле. В одну из таких ночей он заметил, что ему трудно разбирать надписи на навигационных картах. Поначалу Алан решил, что это обычная усталость и что текст на странице расплывается из-за нее. Однако с наступлением утра он по-прежнему ничего не видел на картах, к тому же глаза начали болеть. На протяжении следующих нескольких недель объекты вокруг стали как будто оживать, обретая призрачные тени. Вещи то пропадали, то снова появлялись в поле зрения. Его охватила паника.
Алан прошел проверку зрения. Результаты были ошеломляющими. Оказалось, что у него врожденная генетическая аномалия – хромосомная мутация, затрагивающая макулу, центральную область сетчатки глаза. Сетчатка в целом обеспечивает восприятие света и цвета, макула отвечает за различение мелких деталей. Со временем дегенерация макулы приводит к отмиранию клеток. Обычно это заболевание развивается у людей в возрасте 60−70 лет. Алану было двадцать три.
Когда он обратился к врачу, его ждал еще один удар. Лечения не существовало. Это был приговор. Он больше никогда не сможет ни полноценно видеть, ни водить машину, ни читать.
Алан старался не падать духом. Он перерыл горы медицинских книг и журналов, но нигде не нашел никаких упоминаний о том, что болезнь грозит полной слепотой. Процесс дегенерации замедлился. Появилась надежда на стабилизацию зрения. Что касается службы в Королевских ВМС, оставался шанс найти должность, не требовавшую идеального зрения. Он подал прошение о переводе. При этом Алан пытался убедить себя, что все будет хорошо.
Так или иначе, через два месяца после постановки диагноза Алан, следуя за офицером кадровой службы, оказался в залитой скупым зимним солнцем маленькой комнатушке. Когда он сел за крошечный стол, офицер вручил ему толстую кипу бумаг. Шрифт был слишком мелким, чтобы Алан мог что-нибудь разобрать, – все сливалось в одно большое серое пятно. Впрочем, ему и не требовалось что-то разбирать, чтобы понять, к чему все идет. Его карьере на флоте пришел конец. Его опыт и знания оказались никому не нужны, его мечтам не суждено было сбыться, все его усилия были напрасны.