Замри - стр. 29

– Привет. Ты вроде учишься в «Висте»? – говорит она.

– Ага.

Ее волосы переливаются миллионом оттенков. Такое чувство, что она меняет цвет каждые пару дней и теперь ее волосы бунтуют: светлые вокруг ушей, русые у корней, рыжие на висках.

– Тебя зовут Кейтлин, да? Я Мелани. Ты меня, скорее всего, не знаешь, потому что я не люблю тусить в школе. Мы с ребятами обедаем на бейсбольной трибуне. Туда редко кто заходит, – тараторит она взволнованно.

– Я тебя узнала, – говорю я.

Мне хочется спросить, откуда она знает мое имя, но я подозреваю, что уже знаю ответ, и я не хочу слышать ее объяснение. Папа подходит к кассе, чтобы подписать чек. Мелани не смотрит на меня. Она берет выставленные на столике ботинки, один за другим, и вертит их в поисках ценника. На сами ботинки она почти не смотрит. Я даже не уверена, что она вчитывается в ценники, но тут она морщится и говорит: «Ни хрена себе».

– Триста долларов, – произносит она одними губами и возвращает ботинок на стол. Не уверена, кому адресованы ее слова: мне, ботинку или всему магазину.

Я представляю, как обедаю с ней и ее неведомыми «ребятами» вдали от других людей. Возможно, так действительно будет проще.

Папа возвращается с пакетом, в котором лежат мои новые кеды.

– Пока, – говорю я Мелани.

Она поднимает руку и шевелит пальцами, не глядя на меня.

На выходе из торгового центра папа спрашивает:

– Вы знакомы?

Он произносит эти слова чуть громче и небрежнее обычного. У меня довольно прогрессивные родители, если это слово вообще применимо к родителям, но я чувствую, что папа встревожился. Скажем так: не обязательно знать, что Мелани учится по программе для подростков «в группе риска», чтобы понять, что с ней что-то не так.

– Нет, – говорю я. – Просто учимся в одной школе.

В понедельник я прихожу в школу пораньше и задерживаюсь у шкафчика. Когда я убираю на верхнюю полку учебник математики, мне вдруг хочется снять фотографию Ингрид и посмотреть в зеркало. Все мои утренние процедуры сводятся к тому, чтобы принять душ и натянуть джинсы и старую футболку. К тому времени, как я выхожу из душа, зеркало в ванной почти всегда запотевает, и я даже не знаю, как выгляжу. Я смотрю на белую футболку, которую надела сегодня, и понимаю, что она, скорее всего, принадлежит отцу. Она огромная и висит на мне мешком. Интересно, что сказала бы Ингрид, если б знала, до чего я опустилась. «Ты ведь не собираешься выйти из дома в этом?» – сказала бы она. Или: «Возьмите себя в руки, мадам!» Я касаюсь ее фотографии и решаю не рисковать.

По коридору разносятся тяжелые шаги, и, когда я отвожу взгляд от холма, я вижу, что Дилан стоит рядом и возится с кодовым замком на своем шкафчике.