Заморская Русь - стр. 43
– Смотри-ка. – Степан кивнул на берег, где возле костров сидели чугачи. – Сейчас девки плясать будут!
– Почем знаешь, что девки? У них все безбородые. Я пока обыскивал, только и различал, что на ощупь.
Степан тихо рассмеялся:
– Научишься! Девки до обеда пляшут, мужики после. У девок лица татуировкой обезображены, у мужиков – краской. – Зайков помолчал, глядя на пляски, вздохнул: – Нет, не те уже, пообвыкли, обрусели, наши порядки стали перенимать. Еще два года назад, когда строили крепость, этот же тойон Шенуга Ченюкского жила приходил к нам с родней. Мы наварили гречневой каши, намаслили ее китовым жиром, дали гостям ложки. Один набрал каши в рот, повалял языком и плюнул обратно в котел. Наши давай его бить, гости понять не могут за что, орут: «улу-улу», – показывают пальцем на язык. Привели толмача, чугач через него с обидой передал, что у него рот не поганый, все сородичи едят жеванное им. Сейчас-то – смех, а тогда каково было?!
Привалившись к стене, мореход глядел на пляски, хмыкнул и поскоблил скулу:
– Ишь, шалавы, как срамотой вертят, будто их на кол сажают! – сказал насмешливо и умолк. Судя по его лицу, хмель стал проходить, переходя в сонливость. Прохор, попыхивая трубкой, стал думать, как разговорить старовояжного.
– Коли лебедевские сюда первыми пришли, что спорят, чьи промыслы в губе? – спросил баском.
– Слушай болтунов, – неохотно проворчал Зайков. – За год до шелиховского поселения на Кадьяке мой брат Потап на «Святом Александре Невском» объединился с шелиховским пайщиком Деларовым, который ходил на «Святом Алексее» тотемских купцов Пановых, и с мореходом Мухоплевым на «Святом Михаиле», который в тот год принадлежал тотемскому купцу Холодилову, но компания Шелихова – Голикова имела в нем паи. Объединившись, три галиота пришли сюда искать новых угодий. Чугачи в то время воевали со всеми народами, жившими вокруг них, и всех держали в страхе. Алеуты и сейчас называют их неустрашимыми касатками. Наших здесь первый раз так побили, что пришлось уйти ни с чем. Мухоплев на «Михаиле» чудом вернулся в Охотск, потеряв половину экипажа. Идти к Кадьяку с Шелиховым он отказался и божился дальше Уналашки к востоку не ходить. Деларов встретил Шелихова на Уналашке, умолял остаться на зимовку, пугал, что к востоку народы лютые, ни торговать, ни промышлять не дадут… Но вскоре шелиховские мореходы Измайлов с Бочаровым описали Чугацкую губу. Потом Гришка Коновалов на месте нынешней крепости поставил избу-одиночку. Через год здесь промышляла артель иркутского купца Киселева. Вот и разбери, чья губа и кто первый! – Зайков плюнул за стену и тихо выругался. – Это промышленные драное одеяло поделить не могут, а главные пайщики заодно. Хоть бы и наши промыслы! Тридцать семь паев в деле принадлежат Лебедеву-Ласточкину, один – богоугодный, один – на охотскую школу, три – Гришки Коновалова, три – мои, тринадцать – курского купца Шелихова. Вы его артель ругаете, а он ваш пайщик… Понял? – Зайков снисходительно похлопал по плечу молодого промышленного и снова стал набивать трубку. – Гляди-ка, сейчас плясать перестанут, повернутся лицом к костру и завоют.