Заморская Русь - стр. 38
Прохор ввалился в казарму, на ходу сбрасывая сырую одежду, прижался к теплой печи. В дальнем углу стонали больные цингой и чирьями. Тетка Пелагея в черном платке с трубкой во впалых губах поставила на стол котел с разогретой китовиной, подцепила кусок фунта на два, положила на деревянное блюдо.
– Мартын ночью помер! – прошамкала беззубым ртом, не вынимая трубки. – Другие на поправку пошли, а ему Бог не дал… Со «Святого Павла». Одиннадцатый годок на островах.
Прохор сел на китовый позвонок, обернулся, увидел на нарах отдельно от других больных тело, укрытое с головой, перекрестился не вставая и подвинул к себе блюдо. Еще неделю назад в крепости сквернились ракушками и морской травой, каждый день ходили промышлять зверя и рыбу – все попусту. Семеро слегли, остальные плевались кровью. Но не оставил Бог: передовщик Петька Коломин из камчатских мещан увидел касатку под скалой, уметил высунувшуюся голову и всадил пулю прямо в дыхательную дыру. На другой день касатку прибило к берегу. Артель запировала. Терентий Лукин долго принюхивался к еде – мясо похоже на скотское и дышит касатка, как корова, но из моря добыта, ног нет, значит – рыба. Посомневавшись, и он стал отъедаться по нужде в пост. А муки оставалось – только на Пасху пирогов испечь.
Прохор вынул нож из-за голяшки, порезал мясо ломтями, намазал китовым жиром и стал неторопливо жевать, глядя в стену, старался представить, что ест хлеб. Запив китовину отваром из трав, он совсем ослаб, подумал тупо: закурить или другим разом? Протер концом кушака фузею, подсыпал пороху на полку, пощупал пальцем кремень и поплелся в свой угол. Ульяна сидела на нарах, куталась в меховое одеяло и чесала волосы. Прохор положил ружье под бок, бросил нож, лег рядом с ней и молча потянул на себя одеяло.
– Как отстоял? – равнодушно спросила она.
– Ничего, – ответил он, зевая: – А Мартын ночью помер… Прими, Господи!
К полудню его разбудил Василий Третьяков, коренастый крепыш средних лет, с блестящей лысиной в полголовы. В руках – тобольская винтовая фузея, за кушаком пистолет и тесак. Прошка помотал головой, приходя в себя.
– Едут? – спросил сонно и стал собираться.
По небу волоклись тяжелые, свинцовые тучи, дул порывистый северный ветер с запахом снега. На промышленных отрывисто покрикивал управляющий крепостью и всей артелью Григорий Коновалов. Из-за его кушака так же торчали рукояти двух пистолетов, на боку висела сабля.
– Федька, Васька – на стену, к воротам! Возьмите фальконет, и чтобы фитиль не гас… Если дам дуплет – ворота быстро закрыть… С дикими разговариваю только я… Прошка! Крест сними – выпрашивать будут, а то и украдут.