Заморок - стр. 21
Конечно, я подумала, что руки у меня от лозовой хуже платья, что вдруг Осипов отметит и даст отказ, что я, если так, скажу, пускай меня испытают – через неделю с рук все ципки уйдут и будет бархат.
А Осипов мои документы взял вместе с моими руками и так пожал – своими двумя руками вместе, вроде надавил на помидору с боков, чтоб брызнуло. Осипов на мои ципки не смотрел.
Да.
Осипов, когда уже выпустил мои руки с своих, положил документы на стол, сел и начал брать один за одним – метрику, паспорт, комсомольский билет, трудовую книжку, хорошую характеристику с места работы на лозовой.
Осипов все-все прочитал от самого начала.
Осипов спрашивал и то, и то. Про отца спрашивал, про маму тоже, про где живу, про лозовую, про почему ушла. Я честно рассказала про каждый вопрос. И про маму рассказала. Пускай не честно-честно, зато правду, какая получилась по документам и по моей жизни.
Осипов как узнал, что я уже совсем-совсем сирота, пожалел меня.
Осипов сказал, что за мое сиротство будет мне помогать.
Я подумала, что Осипов с людьми человек на всю жизнь.
Осипов позвонил по телефону человеку. А телефон не ответил Осипову. Тогда Осипов взял и сам повел меня в отдел кадров.
Еще когда мы пошли, Осипов когда-то – раз! – и останавливался.
Осипов остановится и дохнет на воздух:
– Фуууу…
Я, конечно, слышала “фууу” Осипова. Я подумала, что, может, человек устал от работы, что человек дает себе отдых. Даже для поддержки настроения улыбалась, когда Осипов так делал.
А потом Осипов, еще до отдела кадров, рассказал мне, что на войне Осипов контузился, что теперь Осипов так продышивается.
Я, конечно, уже не улыбалась, а поворачивалась, вроде смотрела в угол или в стенку.
С Осиповым люди, которые тоже шли, здоровались, кто как.
Кто:
– Драстуйтэ!
Кто:
– Доброго здоровья!
А Осипов всем-всем:
– День добрый!
В Чернигове такого не было. “Добрый дэнь!” или “Добры́дэнь!” – я, конечно, всегда слышала и сама говорила тоже. А чтоб слова оказались оттуда сюда, а не отсюда туда – нет. Я себе решила, что буду говорить тоже оттуда сюда. Я не потому, что я уже придумала подлизываться к Осипову. Это было красиво, так потому.
Когда мы с Осиповым шли, я для уважения сказала Осипову, что, может, надо присесть на стул, хоть прямо тут, наставились же стулья возле стенок для кого-то, так почему для здоровья человеку не присесть. Осипов не присел. Конечно, Осипов военный, тем более в форме. Я замечала, что военные в автобусе всегда не садились, а всегда стояли, даже если было куда сесть. Форма их до этого не допускала. И такое все уважали.