Заморье - стр. 34
– Ну… да.
– Так вот, на пекарне тесто, примерно, так же замешивают, с утра до ночи.
– Я и не думал, – Герберт не стал спорить с орвином, сейчас это было бесполезно. Андриан вернулся в свою комнату и сел на кровать, он пребывал в скверном настроении. Оруженосцу было неловко молчать: «Андриан, у тебя ведь нет другого оружия, кроме кинжалов?» Утвердительный ответ значил бы, что Герберт останется оруженосцем только на словах, а значит и положение вещей не изменится. Но орвин сказал: «Есть, и я доверил бы его тебе на пиру, но ты не справишься». Герберт не стал продолжать эту тему.
– Альфик отыграется на мне, – Андриан не хотел никаких пирушек.
– Я не нужен на пиру, да? – оруженосец понимал, что там ему лучше не появляться, хотя взглянуть хотелось.
– Да, ты ведь даже этикета не знаешь…
– Ты мне немного рассказывал о пирах, но как они выглядят, красочно? – полюбопытствовал Герберт.
– Что для тебя красочно? – орвин полагал, что у них разное представление о красоте.
– Как торговые ряды на заднем дворе, – привёл пример оруженосец.
– Тогда да. Все будут одеты так, словно только что сделали там покупки, – отвечал Андриан, думая о чём-то другом, – Начищенный до блеска кафель, сверкающие люстры – ничего особенного… Музыканты, артисты и… я.
– А зачем нужны музыканты с артистами, если там будешь ты?
– Вот Альф именно так и говорит!
Герберт замолчал.
Орвин вздохну и подошёл к шкафу, ключ оказался в кувшине, стоящем на столе: «Надо и самому приготовиться. Держи накидку». Накидка была выполнена специально к его костюму и шла вкупе с кожаными наплечниками: малахитовая с кожаными чешуйчатыми накладками и золотистой отделкой. Оруженосец издалека заглянул в шкаф, для него это было всё равно, что отыскать клад. Андриан достал прочный кожаный крылатый шлем с маской-забралом и оперением: «Один убор на всё: пир, турнир, бой… Расправь-ка накидку. Не помялась?»
– Нет, – проверил Герберт.
– Что ж ты делаешь? Держи так, чтобы пола не касалась, – орвина раздражало небрежное отношение с его вещами, – Я понимаю, что ты несведущий, но не настолько же. Ладно, – ругать Герберта не имело смысла, – Подай наплечник, – он сам пристегнул всё, как нужно, – Возьми вон щётку на тумбе, почисти ткань.
Оруженосец обрадовался, что может сделать как следует хоть что-то. Андриан покрутил в руках шлем, поправил перья, надел его и погрустнел ещё больше. Герберт, конечно же, заметил это: «Ты из-за пира такой нерадостный? Как же ты всех веселить будешь? Они ведь заметят».
– Притворюсь, как обычно, и не заметят, – с грустью в голосе ответил орвин, – Знать будут только Альфред и Мэгги, но ему всё равно, а ей ничего с этим не сделать.