Замок в облаках - стр. 25

Он даже не пускал слюни, а для мопса это особенность поистине небывалая.

По сравнению с ним пудели бывшей знаменитой фигуристки Мары Маттеус казались пошустрее. Правда, и они тоже вели себя в высшей степени прилично, пока их хозяйка заполняла формуляр на стойке регистрации, а Роман Монфор, прибывший в отель почти одновременно с ними, беспрерывно похлопывал и поглаживал их по пушистым головкам.

Я наблюдала за приездом ведущей новогоднего бала, спрятавшись в глубине ложи консьержа. Отсюда открывался превосходный обзор на весь гостиничный холл и даже на площадку перед вертящейся дверью снаружи. Я отлично слышала голоса, раздававшиеся со стойки регистрации, но за деревянными панелями стойка консьержа не просматривалась. При необходимости я могла высунуть нос – и в один миг снова исчезнуть из поля зрения, что и поспешила сделать, когда на пороге отеля показался её владелец. Вообще-то он и так никогда не обращал на меня внимания.

– У-тю-тю, золотые мои собачки, такие же золотые, как и ваши медали! – обратился Роман к Маре Маттеус, похохатывая над своим оригинальным каламбуром.

Его сын Бен, стоявший за стойкой регистрации, еле заметно поморщился, однако немедленно вновь придал выражению лица невозмутимый вид.

Похоже, Бен приступил к работе сразу же после своего визита к Жестику и Жилетику, даже не распаковав вещи. Либо он был сверхобязательным человеком, либо его папочка не делал ему ни малейшей поблажки, как и остальным служащим. Правда, если Бен действительно работал здесь бесплатно, Роман Монфор мало чем мог его напугать: ни вычет из зарплаты, ни досрочное увольнение ему не грозили.

Донельзя прохладную встречу отца и сына я тоже наблюдала из своего укрытия. Будем честны: увидев Бена, губы Романа Монфора не растянулись в улыбке даже наполовину так радостно, как при виде пуделей Мары Маттеус. В свою очередь Бен вообще не улыбался, в его взгляде читалась озабоченность. Дело в том, что, когда он появился в отеле, его отец как раз распекал Анни Мозершу, потому что она имела наглость пересечь гостиничный холл.

– Что я вам запретил делать?! – прошипел он.

– Совать мой сморщенный нос туда, где он может напугать постояльцев?

Анни Мозерша была самой старой горничной в службе уборки номеров, которую возглавляла фрейлейн Мюллер, а возможно, и самой старой горничной на свете. Взглянув на её круглое морщинистое лицо и руки с набухшими венами, усеянные пигментными пятнами, с лёгкостью в это верилось. Свой возраст Анни Мозерша хранила в тайне и утверждала, что её вынесут из Замка в облаках только ногами вперёд, ведь только тогда она не сможет держать метёлку для пыли. Однако до этого было ещё далеко: никто, даже сама фрейлейн Мюллер, не смахивал пыль с таким усердием, как Анни Мозерша. Никто не карабкался вверх по стремянкам столь бесстрашно, чтобы добраться до карнизов для штор и узорной лепнины на потолке. Никому не было известно столько хитростей, касающихся выведения пятен с обивки мебели и ковров.