Замок Камеристки - стр. 14
Мерзавец Элиот! Он не любил ее! Да что там, даже не уважал! Захаживал в ее покои раз в месяц, если надавят на него, и на том все! Она ненавидела его! Просто ненавидела! А теперь еще и желала ему сдохнуть в муках! Дьявольское отродье! Она поверила ему! Выдала всю свою семью, всех союзников! Все, что знала, и вот как он с ней обошелся!
Как? Как они могли попасться? Камеристка? Она единственная из ее слуг осталась в живых, стояла подле короля, когда ее часть дворца обыскивали и уничтожали всех неугодных.
Нет, Камеристка ничего не могла знать. В эти дела Глория её не посвящала. Никогда. Так как же? Как? Кто их предал?
Глория думала об этом на протяжении нескольких недель. Она плохо спала, не ела, ждала дня своей смерти и все гадала, кто мог их предать?
Кто-то из церкви? Высшие служители, конечно, не пострадали. Никого не убили. Священников, связанных с герцогской семьей Глории, выслали в другие королевства, направили в самые отдаленные башни. Они не могли быть предателями. Ведь Король Элиот и им стоял поперек горла. У них было какое-то свое противостояние. Хотя, конечно, вид все участники конфликта делали, словно вообще ничего подобного между ними никогда не было. И все-таки…
Кто?
Как?
Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и в глаза ударил белый свет. Глория моргнула несколько раз, привыкая к яркому солнцу. День, как назло, был ясный.
Толпа расступилась. Стражники теснили горожан и прислугу, знать стояла в отдалении или смотрела из окон. Глории не обязательно было их всех видеть, чтобы знать, что они там. Она сама не раз смотрела на преступников из замка. А теперь смотрели на нее.
Пока шла по коридору — держалась, когда открывали дверь — держалась, но стоило увидеть помост, палача с черным мешком на голове, из прорезей которого виднелись мелкие глаза, как сердце пустилось в бешеный галоп, в горле пересохло, в животе потяжелело… Она замерла. Хотела в истерике броситься прочь. Пусть ее ловят, пусть держат, а она будет кричать, бороться! Не может! Просто не может!
— Ваше величество, — тихий голос Камеристки заставил вздрогнуть. По спине прошелся холодок. — Это королевская казнь, а не забитие визжащего скота.
Глория сжала зубы. По щекам все еще катились слезы. Она сделала один шаг. Второй. Ненавистная Камеристка была права. Нельзя умирать как свинья! Надо держаться. Пусть ее помнят гордой королевой!
Но как же ей было страшно! Как же не хотелось умирать!
Люди смотрели на нее с ненавистью. Да какое им дело было до смены власти? Как смели они судить ее, ничего не зная? Не зная, каков их король, как он обращался с ней!