Заметки на полях - стр. 11
– Стихи, – повторила она. – Красивые. Спасибо.
Я остановился и тщательно затушил окурок о бортик попавшейся бетонной урны. При напоминании о стихах я понял, что меня реально вот-вот вырвет. Похоже, траванулся никотином на радостях. Кашлять хотелось – караул, но чувствовал, что если хоть раз кашляну – точно хлынет. От усилий сдержаться у меня аж слёзы на глазах выступили.
– Перестань, – сипло сказал я. – За такие стихи срок давать надо…
Слёзы и голос сказали Кате вовсе не о том, что я испытывал на самом деле. Я почувствовал у себя в руке её прохладную ладошку и машинально сжал пальцы.
– Красивые, – сказала она, заглянув мне в глаза. – Ты ведь их от души написал.
На дворе стоял, кажется, две тысячи второй, или что-то вроде того. Интернета – в том виде, в котором я его понимаю – ещё не было. Даже компьютер дома – с монитором размером с тумбочку – был далеко не у каждого в посёлке, а уж выход в сеть и вовсе был привилегией небожителей. Это потом интернетом окажется пронизано всё пространство-время, появится уйма литературных сайтов, где тысячи вот таких же тупорылых сопляков, как я, будут терабайтами выкладывать на всеобщее осмеяние обозрение свои высеры, написанные "от души". Тогда-то в мир и придёт понимание того, что "от души" и "говно" – зачастую самые настоящие синонимы.
– Наверное… – только и сказал я. А что тут ещё скажешь?
И вдруг ещё кусочек памяти ко мне вернулся. Вспомнил. Вспомнил я, как "на самом деле" всё закончилось.
Никак.
Восемнадцать лет назад я просто отдал озадаченной Кате этот красивый конвертик и ждал какого-то чуда, что ли. День ждал. Два ждал. Будь это фильм или книга, я бы однажды увидел этот смятый конверт в школьной помойке, но жизнь не так конкретна. Я просто больше не увидел этого конверта, и Катя даже виду не подала, что чего-то такое случилось.
Вот интересно, а тогда она тоже подумала, что стихи "красивые" и написаны "от души"? Стерва лицемерная. Значит, как от суицида меня спасать, так я гений уровня Пушкина, а как просто подружить с пацаном из класса – так пошёл в игнор, графоман убогий. И ведь так везде! Хочешь, чтобы твоими писаниями восхищались – сдохни. Тут же включат в школьную программу. Ну или, на худой конец, гопники в подворотнях под гитары твои песни петь будут и писать на стенах: "Сёма жив".
С такими горькими мыслями я оказался у подъезда Катиного дома.
– Завтра придёшь в школу? – спросила Катя.
Вообще-то Зоя Павловна мне торжественно разрешила денёк прохалявить. Но объяснять матери про депрессивно-суицидальный психоз я не хотел. Так что…