Заметки на биополях. Книга о замечательных людях и выпавшем пространстве (сборник) - стр. 34
Когда пишешь о своей жизни, понятно, что таким простым способом хочешь ее хоть как-то сохранить. А зачем это иногда читают другие люди? Наверно, они в течение своей короткой жизни хотят прожить еще какие-то жизни – пусть даже чужие. Поэтому такой популярностью пользовались толстые подробные семейные романы (например, «Война и мир» или «Сага о Форсайтах»), потом – мемуары (хочется, чтоб дополнительные жизни были взаправдашними). Сейчас с этой корыстной целью смотрят сериалы, вытеснившие в сознании большинства литературу. И понятно, почему их смотрят прежде всего женщины: они самой природой настроены на продолжение-продление жизни.
А как жизнь заканчивается, я впервые увидел в том же доме, где родился.
Первым из родных и близких умер мой прадед по матери Николай Терентьевич Нефедьев. Вообще-то его фамилия была Нефедов, но он ее сменил – она казалась ему какой-то незвучной и даже туповатой.
Прадед был из мастеровых. Ходил в картузе, сатиновой косоворотке, перетянутой тонким ремешком, портках, заправленных в сапоги. Были у него добрые лучистые глаза и этакая «калининская» козлиная бородка.
Проснувшись любым летним утром и накинув распашонку, я выбегал во двор (счастье, когда без подъезда, лифта и сразу – на землю!) и заставал прадеда в его мастерской под лестницей: он или что-то строгал, или резал стекло алмазом. Я с интересом за ним наблюдал, но больше разговаривал, чем запоминал, как он обращается с инструментами. Во всяком случае ничему не научился. А стекло прадед резал нередко после того, как я стекла разбивал – почему-то всегда на втором этаже, у «верхних», то мячиком, то посредством рогатки. Прабабушка – Клавдия Тихоновна – ругалась, подозревая, что я это делаю специально, прадед меня защищал и шел резать стекло под размер окна.
Вообще-то чаще всего прабабушка бывала права. И, увы, разбитые стекла были не единственным моим подловатым хулиганством в детстве.
Еще, например, я любил сидеть на заборе, поедать сладковатый желтый цвет акации и караулить прохожих. Как только кто-то из них, обратив на меня внимание, высказывался в том роде, что вот, мол, какой пончик сидит или, того хуже, жиромясокомбинат (был я тогда несколько упитан), я доставал доселе скрытый от посторонних глаз водяной пистолет и пускал струю в обидчика. Так как чаще всего попадал, потом приходилось спрыгивать с забора во двор и бежать куда-нибудь за сарай, где располагалось кошачье кладбище.
Да, водяной пистолет – чуть ли не единственная удачная вещь, которую я сделал собственными руками – из пневматического, стрелявшего большой резиновой пробкой.