Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов - стр. 22
Одним словом, чтобы все кончить, я могу только согласиться на твое счастие – в этом пожертвовании я не вижу его; я не вижу его для тебя в замужестве, по крайней мере теперь его для тебя в замужестве быть не может. Разве забыла она своих двух сестер и своего брата? Разве забыла, что ты в начале этого месяца была при смерти? А что смерть пред тою жизнью, которую она тебе готовит! Она могла бы тебя счастливить, а она тебя гонит от себя! Я не могу согласиться на замужество твое, теперь не могу!
«Не худое подражание»
Константин Батюшков и Анна Фурман
«…И того довольно, что любовь была;
<…> Даже память не обязательна для любви».
Т. Уайлдер
В письме своему задушевному другу А. И. Тургеневу 22 марта 1815 года П. А. Вяземский сетовал на неустроенность В. А. Жуковского, связанную как с невозможностью обретения личного счастья, так и с проблемами сугубо материального свойства: «С вами ли Жуковский? Поручаю его тебе. Изнасильничай его и назло ему сделай ему добро. <…> Друзьям его надобно подумать о его счастии…»[29] Смысл этого пассажа очевиден – сам Жуковский делает все возможное, чтобы быть несчастливым. Нужно облагодетельствовать его, даже вопреки его воле. Мы знаем уже, какие обстоятельства жизни Жуковского подразумевает автор письма: март 1815 года был ознаменован категорическим отказом Е. А. Протасовой и последовавшим отлучением от дома. Жуковский, с излишней поспешностью, смирился с этой ситуацией, что у его друзей вызывало некоторое недоумение.
Вслед за предложением насильно сделать Жуковского счастливым, раз сам он уклоняется от счастья, в письме Вяземского следует рассказ о другом поэте, близком приятеле всех названных, – Константине Николаевиче Батюшкове: «Обними Батюшкова: и этот шалун, кажется, дурачится и просится охотою в горемыки. Что с ними делается? Я, право, их не понимаю…»[30]