Заложники Кремля - стр. 5
Часто это делалось за счет уроков. Подросток, и без того с трудом говоривший по-русски, слишком медленно усваивал трудный для него язык. Правда, оценки по всем предметам у него неизменно были хорошие или отличные, что вызывало раздражение у Сталина.
Но однажды в школу пришла новая учительница, известна лишь ее фамилия – Лукашевич. И в дневнике у Яши стали появляться «двойки», которых он и заслуживал. О том, что пережил, узнав об этом, директор школы, можно только догадываться. Сама же учительница была вызвана в Кремль. Вот какая произошла там сцена.
– Замечаю, что мой сын по русскому языку занимается не усердно. Он рос в грузинской среде. Благодарю вас, вы требуете от сына прилежания, – сказал Сталин и, самолично написав на листке бумаги свой телефон, вручил его учительнице со словами: – Когда мой сын не будет знать урок, прошу позвонить мне.
Воспользовалась ли учительница приглашением, неизвестно.
Самолюбие Якова заставляло его давать как можно меньше поводов для замечаний. Это от мачехи он перенял принцип, которому потом следовал всю жизнь: не подчеркивать родство с первым человеком страны. Нет ни одного свидетельства того, что он пытался воспользоваться своим положением. Ни разу не обратился с просьбой материального характера к отцу.
Со временем Яков почувствовал себя в кремлевских стенах увереннее. Появились друзья. Друг детства Якова, Григорий Гагошидзе, писал в своих воспоминаниях:
«В 1926 году я приехал в Москву, стал рабочим винзавода… В Москве сразу связался с Яковом Джугашвили, все свободное время мы проводили вместе. По воскресеньям ходили в Кремль, играли в футбол. Капитан одной из команд был Яков Джугашвили, во главе второй команды – сын Троцкого Лев».
Да, сыновья непримиримых врагов, Сталина и Троцкого, дружили. И это, конечно, тоже служило источником постоянного раздражения вождя. В своем очерке «Иосиф Сталин. Опыт характеристики» Троцкий вспоминает, что Якова он часто находил в комнате своих сыновей. Вот одна из таких встреч:
«Я застал как-то Яшу в комнате мальчиков с папиросой в руке. Он улыбался в нерешительности.
– Продолжай, продолжай, – сказал я ему успокоительно.
– Папа мой сумасшедший, – сказал он убежденно. – Сам курит, а мне не позволяет».
Здесь же Троцкий вспоминает еще эпизод, связанный уже с младшим сыном Сталина Василием. Пересказан он был ему Бухариным, видимо, в 1924 году, когда, как пишет Троцкий, «сближаясь со Сталиным, он сохранял еще очень дружественные отношения со мной».
«Только что вернулся от Кобы, – говорил он (Бухарин. – Авт.)