Залечь на дно в Тагиле, или «В глаза смотреть!» - стр. 13
– Будете избавляться? – спросил Дан и кивнул на автомобиль.
– Что? – не понял Георгий Павлович.
– Избавитесь от машины?
– Это же Ладный! – почти вскричал Георгий Павлович, устремив на собеседника удивлённый взгляд. – Ах да, ты, наверно, хочешь узнать, от кого именно я драпал. Так?
Дан подумал, что если он будет излишне информирован, то может превратиться в опасного свидетеля. А опасных свидетелей, как известно, зачищают обычно. И Дан промолчал. Хотя, конечно, следовало недвусмысленно заявить старику, что знать детали, которые, естественно, могут быть очень интересны, он не желает.
Однако Георгий Павлович продолжил откровенничать.
– Этот человек, – чуть понизив голос, сообщил он, – и золотишко мыл, как мне сказали, и зэков охранял, и отловом безнадзорных животных занимался. И это я тебе только некоторые его мирные профессии перечисляю. А вообще он и в частных армиях зарубежных отметился, и в работниках кладбища побывал.
– И его взяли в полицию? – удивился Дан.
– Про полицию не знаю. Его взяли в цирк. Этот человек… – Георгий Павлович тяжело вздохнул и опустил голову. – Это чудовище, ты бы его видел, будет дрессировать Карлоса и вгонит в гроб. Хотя какой гроб? Просто кремируют.
Дан стоял перед стариком, и в голове его роились мысли. Все – с вопросительными знаками на конце.
– Бежать, – снова вздохнул Георгий Павлович. – Придётся бежать. Должен успеть пристроить приятеля. Обязан.
Старик повернулся и, сутулясь против обыкновения, ушёл в дом. Дан проводил его взглядом, а потом ещё много секунд стоял молча и думал невесёлые мысли, которые почему-то складывались сплошь из бабушкиных слов и выражений про то, что старость не радость, что придёт черёд и все там будем.
Ясное понимание того, что слово «бежать» из уст Георгия Павловича означает скорый отъезд старика и Карлоса из деревни, пришло к Дану уже на чердаке. Да, бежать – это значит уехать в недоступное для преследователей место. И не только для преследователей, вероятно. Спросит Георгий Павлович у него, у Дана, способен ли он выдержать в случае необходимости жестокие пытки, как молодогвардейцы или пионеры-герои войны с фашистами, а Дан и растеряется, не сумеет сказать твёрдо и однозначно, что выдержит. И простятся они с Карлосом навсегда.
Дан смахнул слёзы и подумал, что это не так уж и стыдно – плакать, когда рушатся мечты. Конечно, если никто не видит.
Впрочем, если бы кто-то и увидел его плачущим, то никогда бы не подумал, что льёт слёзы Дан по причине столь значительной. Такое уж впечатление он производит.
Да и кто способен хотя бы вообразить, что у такого, как он, может быть мечта. У мальчика, для которого всего лишь заговорить с человеком, пусть даже и знакомым, – проблема, и проблема немалая. А потому что это вот всё, с чем подобный индивид сталкивается практически ежедневно, в рабочем, так сказать, порядке, и МЕЧТА – вещи несопоставимые.