Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье - стр. 33

– О, все просто. Всего лишь яд вампира и немного его крови. – Он вздыхает и смотрит на меня, заглядывая в глаза. Послушай, я… – Он замолкает. – Я должен был так поступить, это было правильно. В тот момент. – Он ждет моей реакции.

Я хотела расспросить его подробнее о яде вампира и крови, но смена разговора меня немного озадачила и расстроила одновременно.

Даже если мы каким-то образом останемся вместе, боль, что пульсирует внутри, будет напоминать мне о том, что я его когда-то потеряла. Его выбор состоял в том, чтобы бросить меня. Наверное, тот момент веселья, что был между нами, произошел несколько тысячелетий назад.

– Мне так не кажется, – слез уже нет, но голос дрожит, как утренняя роса. Мне все еще холодно, несмотря на весь его рассказ. Хочется, чтобы он вернулся и сел обратно ко мне.

– Я знаю, – как-то печально произносит Джонс. – Ты не представляешь, сколько раз я хотел прийти к тебе и рассказать обо всем. Я пытался держаться от тебя подальше, но знаешь, сколько я продержался? – Он невесело смеется. – Ровно три дня.

Мое сердце трещит по швам от его слов, от его грустного голоса и опечаленного взгляда. Он не смотрит на меня, но я чувствую его боль, она смешивается с моей и течет по венам, пуская разряды тока.

– Три дня, – повторяет, – слишком долгий срок, чтобы не видеть тебя. Ты не представляешь себе, как трудно было видеть тебя такой. Ты постоянно плакала. Даже во сне. Боже. – Он откидывается на спинку кресла, запрокидывая голову, и закрывает глаза, словно сдерживая слезы.

Но когда он снова смотрит на меня, то надевает маску спокойствия. У меня нет слов, поэтому я просто пялюсь на него во все глаза. Это совершенно другой человек, не тот, которого я знала. Но то, как он рассказывает мне эту историю, напоминает мне старого Джонса, человека, в которого я влюбилась однажды. И потеряла.

– Это был самый сложный месяц в моей жизни. И не потому, что я стал другим, пережив превращение. А потому, что в нем не было тебя. Я всегда находился рядом, следил за тобой с безопасного расстояния. Но не иметь возможности коснуться твоей кожи, не поцеловать тебя было самым тяжелым испытанием.

Мое потрясение сочится в пространство между нашими телами. Не знаю, от чего я больше в шоке, от того, что он следил за мной все это время и так и не подошел, или от того, что это было для него самым тяжелым.

Внезапно я понимаю, что для него это было таким же облегчением, как и для меня сейчас, что я сама пришла к нему и у него появилась возможность рассказать мне все. Все сложилось так, как должно было.