Закрытие темы - стр. 9
Черенков отложил инструкцию. Что за морок?
Каких женщин? Какое оружие?
Кто-то вздохнул снаружи – тяжело, громко, отчётливо.
Лучший способ побороть страх – убедиться в нелепости его причины.
К чести Дмитрия Константиновича он снова обнаружил в себе силы выйти вон из убежища.
Вопреки ожиданию сделалось ещё страшнее. Прежде всего Дмитрий Константинович рассмотрел на лице безрукой обладательницы весла отвратительнейшую гримасу (давеча он не заметил такую): женщина как будто силилась улыбнуться, но не умела этого сделать. Карликовый стрелок, казалось ему, повернулся чуть влево, а широкоплечий пионер – вправо. Бюсты в лопухах тоже смотрелись как-то иначе, и все они, бюсты, глядели на Черенкова. От того, что светильники покачивались из стороны в сторону, на лицах гипсовых фигур происходила игра светотени, – казалось, они оживают. И тут, к своему великому ужасу, Дмитрий Константинович понял вдруг, что никакие доводы рассудка не убедят его в том, что статуи не шевелятся, что никто не стоит сейчас в темноте за спиной и не переминается с ноги на ногу, – он явственно слышал, как скрипит галька…
И снова очутился в сторожке. Сомнений быть не могло: шаги приближались. Кто-то стоял на крыльце, кто-то дёргал за ручку двери.
– Кто здесь? Кто?
– Это я, проверяющий.
Входящий в комнату был сама суровость… «Боже», – онемел Дмитрий Константинович. А тот ему грозно:
– Ага.
У Дмитрия Константиновича перехватило дыхание.
– Ну ладно, ладно, – сказал проверяющий, отстраняя Черенкова от двери. – Ты это брось, не дури. Ты никак меня испугался? Брось, брось, я не лютый зверь, знать, не кусаюсь. – Он сел на диван. – Ы-ых! Меня все боятся, как дети малые, ей-богу! А чего боятся, сами не знают. Дураки. Верно я говорю?
Черенков не знал, что ответить.
– Кто живёт правильно, – сказал проверяющий, – тому никакой проверяющий не страшен. Ты кто? Фролов?
– Фролов, – соврал Черенков, как учили.
– Ты сядь, Фролов, сядь, – разрешил проверяющий и, будто вспомнив о чём-то, глубоко вздохнул, как вздыхают иногда перед началом трудного разговора.
Был проверяющий высок, сутул, густобров, сед, был в штанах на манер галифе, сапогах и ватнике. Вздыхал хрипло.
– Не стой, не стой. Не люблю этого. – Проверяющий похлопал себя по колену. – В ногах правды нет. Нет, понимаешь ли, правды. А? (Черенков опустился на стул.) Я тебе что говорю? Бывало, прошагаешь всю смену – и ничего, к утру свеж как огурчик, хоть вприсядку пляши, хоть козлом прыгай… А теперь, брат, я стар стал, устаю от ходьбы, вон ведь как притомился. Тебя, говоришь, Фролов зовут?