Законы жизни на каждый день - стр. 11

Еще ребенком, в индийском Мадрасе конца 1950-х, Вилейанур Рамачандран знал, что он не такой, как все. Чувство одиночества часто заставляло паренька бродить по пляжу, и вскоре его зачаровало невероятное разнообразие ракушек на берегу моря. Он начал коллекционировать и изучать раковины, особенно их самые странные разновидности – такие как, например, Xenophora, организм, который собирает раковины, сброшенные другими животными, и использует их как камуфляж. Мальчик и сам в каком-то смысле был как ксенофора – нечто необычное, аномальное. В природе такие аномалии часто служат более масштабной эволюционной задаче, не ограничивающейся интересами конкретной особи: они могут привести к занятию новых экологических ниш, дающих более высокие шансы на выживание. С годами Рамачандран перенес свой мальчишеский интерес на другие вопросы – анатомические аномалии человека, причудливые химические явления и т. п. Он поступил в медицинскую школу, затем стал профессором психологии и нейрофизиологии Калифорнийского университета в Сан-Диего. Его заинтриговало известное ощущение «фантомных конечностей» – когда человек испытывает адскую боль на месте ампутированной руки или ноги. Он занялся экспериментами с добровольцами из числа таких людей. В итоге он пришел к удивительным открытиям, касающимся работы головного мозга, и разработал способ избавлять пациентов с ампутированными конечностями от страданий. Рамачандран посвятил всю жизнь изучению аномальных неврологических заболеваний. Казалось, он в каком-то смысле совершил полный круг и вновь вернулся к тем дням, когда собирал раковины самой необычной формы.

Джон Колтрейн рос в Северной Каролине и с детства чувствовал себя странным, непохожим на других. Он был гораздо серьезнее одноклассников и испытывал эмоциональные и духовные томления, которые не мог описать словами. Своим хобби он сделал музыку: осваивал саксофон и уже в старших классах играл в школьном оркестре. А через несколько лет он попал на выступление великого джазового саксофониста Чарли Паркера (по прозвищу Птица). Звуки, которые извлекал Паркер, тронули Колтрейна до глубины души. Инструмент Паркера источал нечто первозданное и личное, словно голос из глубин. И Колтрейн вдруг увидел в саксофоне средство для выражения своей уникальности, для того, чтобы дать голос собственным духовным устремлениям. Джон стал так усердно и напряженно заниматься музыкой, что не прошло и десятилетия, как он превратился, пожалуй, в величайшего джазового артиста своей эпохи.