Законы Вселенной, или ключи к пониманию себя. Планета спящих богов - стр. 7
Обучение во снах
Бог говорит с человеком очень тихим голосом. И пока у нас внутри шумно – мы не услышим этот Голос.
Майстер Экхарт
Мастер пришел в теле сновидения как всегда неожиданно, обставив свой приход неким ореолом юмора и таинственности. Он появился тогда, когда я был на грани срыва в пропасть депрессии и меня уже накрывала волна неосознанного чувства вины. Я все успешнее взваливал на свои плечи «Вселенскую скорбь» и ощущал себя мелким, ничтожным, грязным, подлым, трусливым, запуганным и задавленным жизнью изгоем. Вера в себя дала трещину, и я предался самоедству и всеуничтожающей критике. Критик в это время залоснился самодовольством, оброс жирком и чувством собственной значимости. Я так талантливо вытирал об себя ноги, что материализовал Комплекс Неполноценности. Комплекс Неполноценности презрительно глядел на меня сверху вниз через линзы мелкоскопа и методичным маминым голосом с сарказмом произносил: «Ах ведь какая прекрасно распаршивая свинья!» От этого бреда тоска зеленая становилась еще более окрепшей и радостной.
Во сне я увидел себя мальчишкой, сидящим за партой в незнакомом классе в ожидании прихода Учителя. Это был мой первый урок по магии, и я страшно волновался. Из подсознания всплывали отрывочные воспоминания подготовительных этапов, сложных экзаменов в разных временных слоях и жизнях. Наконец, после длинных проволочек, все формальности были соблюдены, и меня допустили к занятиям. Сон ничем не отличался от реального восприятия действительности, разве что где-то уголком сознания я понимал, что сплю.
Впереди за партами сидели ученики старших классов и что-то увлеченно между собой обсуждали. На меня никто не обращал внимания, и я был рад тому, что смогу немного адаптироваться к новой обстановке. К моему изумлению, справа прямо из стены материализовался взъерошенный мальчуган в золоченых одеждах, и шумно сопя сел рядом. Из папирусной сумки он достал изящную корону (то, что корона называется короной Атефа, я узнал несколько позже) вместе с какой-то мочалкой и, тщательно примериваясь, нацепил корону на голову. Мочалка оказалась и вовсе даже не мочалкой, а плотно сплетенной в косу черной бородкой с ремешками, которую мальчик ловко привязал к подбородку.
– Ну, ты и даешь! – изумился я, силой воли подавляя в себе растущую пред царствующей особой рабскую психологию плебея, – а я смогу научиться проходить сквозь стены, время и пространство, как ты? И зачем тебе в классе-то корона, да еще с бородой?
– Не мешай, а то я не успею приготовиться к уроку, – сказал малыш на незнакомом языке, – а вот корона и борода положены мне по рангу. То, что язык мне был незнаком, не вызывало никаких сомнений, озадачивало другое – я его умудрялся каким-то непостижимым для себя образом понимать.