Законы безумия – 3. Одна любовь - стр. 8
– Обойдёшься.
– Злой ты, Шелест.
– Свали уже отсюда, мальчик-зайчик. И барахло своё не забудь.
– Ну ключи хотя бы дай, от виллы.
– Это к Окс.
– Слушай, а ты её тр*хал? Как она? Красивая такая девочка.
– Губу закатай, а то папеньке позвоню, он тебя быстро в Москву определит, а может, ещё куда.
В дверь стучат, а после заносят еду.
– Слушай, ты ж завтра его того… а то я на тебя столько бабла поставил, обидно будет.
– Зная этот факт, даже если я про*ру, сильно не расстроюсь.
– Пф.
Доронин дуется и сваливает на балкон. От него слишком быстро устаешь. Когда эта папочкина писюха въ*балась в мою тачку и искалечила ногу, ей было всего шестнадцать лет. За три года мозгов не прибавилось ни на грамм, зато вот моих от его присутствия, кажется, только убавляется.
Данилка – сволочь по натуре, но какая-то особенная, преданная и прилипающая как банный лист. Он ко мне как приклеился с ночи Гериной свадьбы, так и не отстает до сих пор. Тогда, когда он завалился ко мне в квартиру после того, что я видел в Гольштейновском особняке, я, конечно, задал ему трепку, во мне литры алкоголя и неуправляемая злость. Он после этого три недели в больничке отдыхал. Я, когда в себя пришел, думал, всё – аут. Его папаша меня отвендетит. А ни *ера подобного, Николаевич только довольненько поулыбался. Он Данилкину дружбу со мной лично одобрил, он одобрил, а отдувайся я.
Поначалу, я думал, прибью его по-тихому где-нибудь. Слишком много пафоса. И тормозов нет, от слова совсем. Лезет везде, куда не просят, словно ему позволено. Хотя, если смотреть на всё шире, ему действительно позволено. Пол его жизни – сплошной косяк, а вокруг целая команда людей, всё это умело развеивающая. Сказка!
Только вот, несмотря на всё, Доронин, наверное, единственный чел, с которым можно оставаться собой. Не прикрываться благородством, выдуманными мотивами. Не строить из себя праведника. С ним можно творить те вещи, которые хочется в данный момент, и никогда не бояться осуждения, потому что тот, кто кладёт на всё, осуждать не станет.
– Богдан, – хлопает по плечу, стирая свою улыбочку, – удачи. Уработай его в хлам.
Киваю, а Данилка испаряется в коридорах отеля.
….Возвращая мысли в здесь и сейчас, повторно обводя взглядом клуб, хочу улыбнуться и, наверное, сказать: жизнь удалась. Хочу, но, если искренне, это не так. Это суррогат. Видимо, то, чего я хотел на самом деле, заключалось вовсе не в деньгах и славе. Вовсе не в этом…
– Богдан, ты чего такой грустный? Всем весело.
Окс присаживается рядом. Она красивая. Да, определённо не уродина, и в ней, вероятно, есть особое очарование. Но вся особенность этого очарования в том, что разглядеть его может лишь истинно твой человек. Я не тот. И она вовсе не та.