Законы безумия – 3. Одна любовь - стр. 15
Она идёт в конец коридора. Я чувствую её напряжение. Стук ее каблуков отдаётся в моих ушах. Гера заворачивает за угол, и у меня окончательно сносит крышу. Хватаю её за плечи, прижимая к себе, и чувствую, как её кожа обжигает мои пальцы. Вдыхаю и, как последний наркоша, улетаю в дикую нирвану. Гера не сопротивляется. Но мне некогда думать, я не думаю об этом, потому что вижу какую-то дверь и заталкиваю её внутрь, защёлкивая замок изнутри.
Разворачиваю к себе и больше не чувствую эту щемящую душу боль. Нет. Смотрю в её глаза и вижу, как в них отражается ярость моих. Слепая, непокорная ярость.
Умка протягивает ладонь, касаясь моего лица, а меня перекашивает от злости. Тошнит от её предательских, лживых прикосновений. Я им не верю. Они искрятся ложным обожанием, раскаянием. Но я не верю. Мне плевать на эти касания, чувства. Мне нужно её тело. Только оно. Да.
С пониманием, что делаю ей больно, зажимаю её запястье пальцами, не отводя взгляда. Глаза в глаза. Хочу, чтобы видела, чувствовала. Всё.
Убираю её руку от моего лица, в после подношу вновь, вдыхая её запах. Её невероятный, заставляющий слететь с катушек запах. Притягиваю ее к себе, закидывая ногу на своё бедро. Разрез на шикарном платье трещит по швам, но мне плевать. Меня не остановить, впрочем, она и не пытается.
– Я тебя ненавижу, терпеть не могу!
– Я знаю, мой хороший, знаю.
Эти слова убивают и возрождают одновременно.
Глава 4
Герда.
Ставлю Теину сумку с игрушками на диван, невольно бросая взгляд на столик с целой кучей лекарств. Рука сама тянется к этим коробочкам. Успокоительное, снотворное ещё и ещё…
В кухне слышится Тейкин смех. Возвращаю всё на место и иду на голоса. Мама держит малышку на руках, что-то шепча ей на ушко. Улыбаюсь от этой картины. Но и печалюсь одновременно…
Я знаю, как тяжело моей матери. Она так и не смогла окончательно оправиться от развода с отцом. Она до сих пор его любит, а я просто не понимаю, за что можно любить этого человека… не понимаю.
– Герда, – поднимает на меня взгляд, – ты чего, доченька?
– Всё хорошо, мам, – сажусь напротив, – ты опять пьёшь снотворное?
– Не могу уснуть.
– У тебя же сердце… нельзя так. Это же опасно…
– Не беспокойся за меня, у меня всё хорошо, – робко улыбается, ставя Тею на пол. – Останетесь сегодня?
– Я нет, но Тейку у тебя оставлю.
– Правда? Если они узнают… ты же сама понимаешь, я не здорова.
– Это всё ерунда. Я в это не верю. Ты нормальная, а они просто хотят сделать из тебя такую, о которой твердят. Слышишь? – всхлипываю.
Для меня это очень больная тема. До ужаса. Я столько лет ненавидела свою мать, что, когда поняла, насколько она слаба и несчастна, хотелось биться головой о стену. Как? Как я, родная дочь, могла этого не замечать? Он же издевался над ней, всю её жизнь… унижал, втаптывал в грязь, ненавидел. Он делал с ней то же, что сейчас Назаров делает со мной. А я жила с ней в одном доме и ничего не замечала. Он такой же больной садист, как Гриша. Только с одним исключением – все его пытки моральные. Он не поднимал на неё руку, в отличие от…